Право на жизнь. История смертной казни - [15]

Только вот как точно определить, где заканчивается человек, а начинается «мутант»? Кто, кроме Татьяны Москальковой, знает ответ на этот вопрос?

Сердце ропщет

Все доводы в пользу необходимости смертной казни звучат очень убедительно, и все-таки, все-таки… Все-таки есть что-то еще, всегда остается смутное ощущение, будто казнь – даже самая, казалось бы, справедливая – в то же время… несправедлива и незаконна. С уходом в прошлое родового строя стало уже невозможно, во всяком случае по закону, «договариваться» с государством или делать убийцу членом семьи убитого, но продолжали жить, пусть в преобразованном виде, древние запреты на совершение казней в священные праздники или на городской земле, и обычай, по которому казнит не один человек, а группа, и институт помилования, который часто был связан со священными обрядами и праздниками. Даже после принесения в жертву быка в Древней Греции жрец восклицал: «Это сделали боги! Я этого не делал!»

Неспособность человеческого сердца принять без ропота пусть и самую справедливую казнь прекрасно видна в отношении людей к палачам.

В течение многих веков палачи были работниками, которых нанимали, заключали с ними договор, платили им неплохие деньги. Но эти люди, выполнявшие столь ценившуюся и считавшуюся нужной для общества работу и, кстати, организовывавшие те самые мрачные спектакли, которые так обожали жители Европы в Средневековье, при этом оказывались отверженными. Их положение во многом было таким же, как у других групп людей, не принимавшихся средневековым обществом, – евреев, бродяг, проституток, прокаженных. Франц Шмидт, немецкий палач XVI века, оставивший подробный дневник – уникальное свидетельство его жизни, стал палачом только потому, что его отец был вынужден под страхом смерти казнить по приказанию маркграфа Альберта II трех человек. Он не хотел этого делать, но был вынужден исполнить приказание жестокого маркграфа, иначе казнили бы его самого. Однако, совершив один раз казнь, почтенный лесоруб уже не мог вернуться к прежнему занятию и был вынужден не только сам до конца жизни быть палачом, но и передать ремесло сыну.

Палачу трудно было найти жену где-либо, кроме семьи другого палача, сын палача, пусть даже против своей воли, наследовал ремесло отца: другие занятия были ему недоступны. С палачами были связаны многочисленные мрачные суеверия: их часто считали целителями из-за хорошего знания анатомии, но одновременно могли считать колдунами, знатоками черной магии. Палачу в средневековом городе поручали многочисленные задачи, не связанные напрямую с его «работой», но зато ощущавшиеся как «оскверняющие» обычных людей. Палачи были живодерами и убивали бродячих животных, они обычно контролировали городских проституток, выгоняли из города бродяг – им как отверженным и место было рядом с другими отверженными. Их ритуальная нечистота принимала совершенно материальное, телесное воплощение – палачи в самых разных городах отвечали за чистку общественных уборных.

«Палачу предписывается вести себя скромно, на улице уступать дорогу честным людям, не прикасаться на рынке ни к каким продуктам, кроме тех, которые он собирается купить, в церкви стоять на специально отведенном месте, в тавернах не подходить к гражданам города и другим честным людям, не пить и не есть рядом с ними. В Бамберге по новому закону (начало XVI века) палач не должен был пить ни в каком доме, кроме своего обиталища, и не должен был нигде и ни с кем играть, не должен был держать никакой "бедной дочери" (то есть служанки, работающей за харчи), кроме своих, не должен был быть сварливым, но быть "с людьми и повсюду" мирным. В церкви палачу предписывалось стоять сзади у двери, при раздаче причастия он подходил к священнику последним. Отлучен он, как правило, не был (хотя в некоторых регионах практиковалось и такое), но помещался на самом краю общины – в прямом и переносном смысле»[35].

Разве не напоминает эта «оскверненность» палача обычай, заставлявший его просить прощения у преступника, пусть даже самого страшного, а его выдавливание на самый край «цивилизованного общества» – то же отношение к смертной казни, что было в первобытном мире, те же верования, благодаря которым Сократ получил лишний месяц жизни?

Глава 2 Зачем проливать кровь?

Берналь Диас дель Кастильо, как и многие испанцы в XVI веке, гордился знатным происхождением, а вот богатством похвастать не мог. Поэтому, когда молодому человеку исполнилось 22 года, он покинул родной город Медина-дель-Кампо и отправился за океан, чтобы завоевать славу и богатство в незадолго до этого открытом Новом Свете. Здесь он участвовал во многих экспедициях и в том числе отправился вместе с небольшим отрядом, который возглавлял Эрнан Кортес, завоевывать страну Мешико – теперь мы называем ее Мексикой. Конкистадоры, конечно, и представить себе не могли, что найдут огромную империю ацтеков, великий город Теночтитлан, расположенный посреди озера и соединенный с сушей прекрасными мостами, а еще горы золота и огромные пирамиды, на которых стояли изображения ацтекских богов – «идолов», как через много лет называл их Берналь Диас, работая над своей «Правдивой историей завоевания Новой Испании»