Право на счастье - [33]

Мэгги присела на кровать больной и взяла ее за руку:

— Я пришла тебя навестить. Ты не ответила на звонок, так что я взломала дверь и проникла в дом. Потом я позвонила Джиму. Что за лекарство ты приняла?

Лаура перевела взгляд на мужа, и он спросил:

— Снова секонал?

Лаура покачала головой и, закрыв глаза, ответила:

— Нет… Секонал кончился. Последнюю капсулу я выпила вчера перед сном.

— Тогда что ты выпила? — В голосе Джима прозвучали гнев и угроза.

— Я почувствовала себя неважно, когда встала, и выпила валиум. Я нервничала по поводу предстоящего сегодняшнего ежегодного осмотра…

— Валиум? Господи, где ты его раздобыла? Я думал, что выбросил все эти таблетки… Сколько… Какого они были цвета?

— Четыре. Кажется, они были голубыми…

— Четыре? Неудивительно, что ты отключилась. Подожди немного, я позвоню Молли и отменю визит.

Когда Джим ушел, по щекам Лауры побежали слезы. Мэгги обняла подругу, стараясь ее успокоить:

— Ты можешь сказать, что случилось? Может быть, тогда я смогу помочь тебе.

Лаура покачала головой:

— Нет, Мэгги. Разреши, я пойду в ванную.

Мэгги помогла подруге подняться и довела ее до туалетной комнаты. Вернувшийся Джим обрадовался, увидев, что жена на ногах:

— Хорошо, что она встала. Мэгги, ты не могла бы остаться с ней на часок? Мне надо успеть к пациенту, который и в самом деле болен. Потом я закрою прием и вернусь домой. Хорошо?

— Конечно, Джим. Не торопись. Мы не будем скучать. Нам есть о чем побеседовать.

Когда Лаура снова легла в постель, Мэгги ненадолго оставила ее, чтобы прибрать внизу. Затем приготовила крикеты с сыром и, заварив чай, принесла еду на подносе в спальню, предварительно заказав новое стекло для двери.

Настроение Лауры постепенно улучшалось, так что Мэгги сочла возможным предложить Лауре встретиться за ленчем с ней и Пич на той неделе. Однако Лаура снова сникла:

— Нет. Я не могу.

— Что значит «не могу»? Уверена, ты можешь.

— Прошу тебя, Мэгги, не надо меня заставлять.

— Никто не принуждает тебя делать то, что тебе не хочется, но нельзя же сиднем сидеть дома.

— Тебе Джим об этом сказал?

— Лаура, нельзя сидеть все время взаперти. Ты должна заставить себя выйти куда-нибудь.

Но чем сильнее Мэгги настаивала, тем сильнее ощущала сопротивление Лауры.

— Мне нужно время, Мэгги. На самом деле. Я чувствую себя недостаточно хорошо для светских раутов. Это все, что я могу сказать.

Двумя часами позже вернулся Джим, извинившись за опоздание. Перед уходом Мэгги решила дать ему совет:

— Вероятно, это не мое дело, но мы были друзьями достаточно долго, чтобы я успела привязаться к вам обоим. Лаура мне ничего не сказала, но я сама вижу, что в вашем доме что-то не так. У твоей жены горе, и мне кажется, только ты мог бы помочь ей.

— Спасибо, Мэгги, передай Кирку привет.

Больше он ничего не сказал, и Мэгги покинула их дом со смешанным чувством беспомощности и тревоги. Она чувствовала облегчение оттого, что вырвалась из гнетущей атмосферы, царившей в обители их друзей. Интересно, что у них случилось?

Мэгги вспоминала тот вечер, когда Джим объявил о своем уходе из госпиталя для ветеранов, чтобы заняться частной практикой. Вплоть до этого вечера отношения между их семьями были очень теплыми. Каждую неделю они встречались за игрой в бридж, вместе ходили в кино. Они продолжали видеться с Лаурой, и в первую очередь для того, чтобы Мэгги могла поговорить о дизайне нового дома, а Кирк встречался с Джимом в городе за ленчем. Но затем в их отношениях наступила пауза, которая длилась почти два года.

Мэгги помнила, как расстроена была Лаура решением Джима. С каким сарказмом вставляла Лаура замечания по поводу рассказов Джима о личной жизни его знаменитых пациентов. Ей казалось неэтичным распространяться по поводу нарушений менструального цикла известной кинозвезды или о геморрое знаменитого певца, но Джим, казалось, не обращал на реплики жены никакого внимания.

Аллисон, владелец частной клиники, где теперь работал Джим, платил ему фантастические гонорары, но, заключив с ним соглашение, Джим автоматически отдавал ему в собственность половину своих изобретений в области медицины. Правда, шеф поставил Джима на одну доску со сливками общества.

У Аллисона был рак поджелудочной железы. Химиотерапия не могла остановить заболевания и лишь продлила бы предсмертные муки, поэтому он решил предоставить все природе.

Эверард Аллисон прожил бурную жизнь. Трижды он был женат и стал отцом шестерых детей, но, увы, оставить им ничего не мог, кроме дома и практики. Если бы пациенты узнали о его болезни, они бы тут же отказались. Единственной надеждой Эверарда мог бы стать блестящий медик, который бы взвалил на свои плечи основную часть практики.

Условия договора подразумевали, что после смерти Аллисона третья часть доходов будет перечисляться его детям до тех пор, пока младшему не исполнится двадцать один год, то есть еще пять лет.

Мэгги хорошо помнила обсуждение этого договора. Ни она, ни Кирк не считали тогда возражения Лауры обоснованными. Джим и так посвятил чистой науке больше лет, чем кто-либо из известных им медиков, и его желание заработать на своей профессии казалось вполне естественным.