Право на одиночество - [28]

– Ничего. Называйте меня Наташей. В конце концов, вы мне спасли жизнь… ну, или честь… Господи, как у меня все болит…

– Это не удивительно, – Максим Петрович поднес вату к моим губам и, наверное, прикоснулся к ранке – резко защипало. – У вас разбита губа, несколько синяков на груди и… на бедрах… в форме мужских ладоней…

Я приподнялась, и пиджак Максима Петровича упал вниз. То, что я увидела, поразило мое воображение – на груди, плечах и животе было огромное количество красно-черных синяков…

– Жуть, – пробормотала я, совсем забыв, что сижу почти голая перед своим начальником.

Громов поднял пиджак, опять накрыл им меня и сказал:

– До свадьбы заживет. Главное, что он вас изнасиловать не успел. Полиция скоро приедет, врачей мы тоже вызвали. Сейчас попрошу Свету сходить в ближайший магазин за какой-нибудь одеждой, а то от вашей одни лохмотья остались.

Максим Петрович на пару минут вышел из кабинета. Я же в это время откинула пиджак и оглядела себя с ног до головы. Да… лохмотья – это слабо сказано. Я даже не думала, что возможно так разорвать одежду… выборочно… огромная дырка между моих ног доказывала обратное.

Как мне повезло, что Максим Петрович успел… кстати, а как он умудрился? От нашего кабинета до АХО идти минут десять, он же был на месте минуты через полторы.

Этот вопрос я и задала Громову, когда он вернулся. Предварительно завернувшись в его пиджак. Хотя я понимала, что от него-то скрывать мне уж точно больше нечего…

– Да вы себя не слышали, Наташа! – впервые за это время Максим Петрович слабо улыбнулся. – У вас такой голос был… я сразу понял – что-то случилось… ну и побежал что есть мочи. Я вообще бегаю очень быстро, хотя таких забегов у меня давно не было. Я даже не помню, открыл я дверь или плечом вышиб. Судя по тому, что плечо болит – кажется, вышиб…

Минут через пять приехала «Скорая». Врач – седой мужчина лет шестидесяти, – осмотрев меня, сказал, что ничего страшного, жить буду.

– Синяки мажьте вот этой мазью, – он протянул мне листочек с неразборчивой надписью, – растирайте, до лета уж точно исчезнут. И временно воздержитесь от половой жизни, пока синяки на ногах не пройдут. Головой вы не сильно ударились, тоже пройдет, только отдыхайте больше. Спите не меньше восьми часов в сутки.

Закончив со мной, врач осмотрел плечо Громова, при этом что-то тихо говоря ему. С плечом Максима Петровича тоже все было в порядке, но ему рекомендовали в ближайшие несколько дней не таскать тяжести.

– Что он вам говорил так тихо-тихо? – спросила я у Громова, когда врач ушел. – Не про меня?

– Про вас. Говорил, что у вас шок и за вами нужно ухаживать, – Максим Петрович улыбнулся. – И не загружать работой.

– А-а-а, – я опять попыталась улыбнуться, но снова сморщилась, схватившись руками за челюсть.

– Осторожнее! Подождите пока с улыбками. Вот чего я никак не могу понять… Как этот мужик оказался в кабинете начальника АХО?

Я пожала плечами. В этот момент в дверь постучали, а следом вошла Светочка в сопровождении двух полицейских.

– Вот она, – сказала Света, кивнув на меня. Мужчины представились, пожали руку Громову и затем обратились ко мне.

– Ну-с, рассказывайте все с начала до конца. Постарайтесь вспомнить как можно больше, пожалуйста.

Я вздохнула и, обхватив себя руками, начала рассказывать. Как зазвонил телефон Светочки, как я пошла в кабинет АХО и как он на меня напал… Когда я дошла до момента звонка Громову, один из полицейских сказал:

– Вам повезло. Если бы телефон не стоял рядом или он не снял трубку сразу…

– Я это уже поняла…

Закончив рассказ, я спросила:

– Скажите, а где сейчас этот… насильник? И что с ним теперь будет?

– Ничего с ним хорошего не будет, сядет за попытку изнасилования. Он сейчас в кабинете вашего генерального, его допрашивают.

– Он успел вам что-нибудь рассказать? – спросил Громов. – А то мы с Натальей Владимировной никак не можем понять, как он вообще попал в здание…

– Успел, а как же. Ему какая-то тетка дала ключ от задней двери этого кабинета, где он на вас напал. И телефон так близко стоял, потому что это он вам и звонил, попросил спуститься. Эта тетка заплатила ему денег, чтобы он вас изнасиловал.

Я вытаращилась на полицейского. Теперь пазл сложился! И, судя по бешеному взгляду Громова, он тоже понял, что это была за «тетка».

– Скажите, а я могу посмотреть на… этого человека? – спросила я, переводя взгляд с одного полицейского на другого.

– Это зачем же? – удивились оба.

– Мне нужно. Пожалуйста. И… я хотела бы услышать, что он говорит.

Один из полицейских пожал плечами, а затем кивнул.

– Хорошо, пойдемте с нами. Вы оденьтесь, а мы подождем снаружи.

Когда они вышли из комнаты, ко мне подскочил Громов.

– Куда вы собрались? И зачем? И в чем вы собираетесь идти? Мой пиджак толком и не прикрывает ничего…

– Я его сейчас застегну на все пуговицы – будет почти платье. Если вы, конечно, не против.

– Ладно, – вздохнул Максим Петрович. – Только я пойду с вами. На всякий случай.

По пути в кабинет генерального мы никого не встретили, и это было странно. Зная любопытство наших представительниц прекрасного пола, я была уверена, что хотя бы одна из них высунется из кабинета… Видимо, генеральный приказал не выходить из комнат под угрозой увольнения.