Право на одиночество - [17]
Так, опасная тема.
— Ну что, картошки? Ещё рыба и салат, — сказала я, взяв в руки тарелки.
— Давай!
Давно я так не объедалась, как в тот вечер. А от пива у меня ужасно закружилась голова, так что сразу после окончания трапезы мы с Антоном переместились на его диван и продолжили болтать уже там.
Я рассказывала о кознях Крутовой, о том, что поеду в Болонью, о наших новых проектах в издательстве… Постепенно меня уносило куда-то будто на большом облаке, я поддалась этому чувству — и уснула.
Через несколько часов я резко проснулась от неприятного ощущения, что на меня смотрят.
Это был Антон. Мы по-прежнему находились на его диване, только оба лежали, и он смотрел на меня с напряжением во взгляде.
— Антош, — прошептала я. — Ты чего?
Его глаза в темноте казались мне чёрными ямами. И я уже знала, чувствовала, понимала, о чём он хочет поговорить.
— Наташ, — сказал Антон, — ты хорошо помнишь тот день, когда я приехал к тебе после смерти твоих родителей?
Точно. Но зачем, Антон, зачем? Зачем тебе понадобилось вообще вспоминать это — именно сейчас?
Я не хотела врать.
— Хорошо, — ответила я, не отводя взгляд.
— А… что ты помнишь?
Я вздохнула.
— Я помню всё.
Молчание. И затем:
— Всё? Ты уверена?
— Да.
— А… ты помнишь, как я… как я мыл тебя?
— Помню.
Антон вздохнул и придвинулся ближе.
— А ты помнишь, что случилось потом? Потом, когда я вынес тебя из ванной?
Как же не хотелось отвечать! Но что бы это решило? Враньё ведь никогда ничего не решает, оно только откладывает неприятные разговоры на какое-то время.
— Да, я помню.
Антон протянул руку и прикоснулся к моим губам.
— И что… что ты думаешь? — слова давались ему с трудом.
Его рука переместилась к моей щеке. Что я могла сказать? Что я должна была сказать?
— Антош, я… Я ничего не думаю… Это было очень давно. Давай забудем?
— Забудем?
Мгновение — и его лицо оказалось совсем рядом, в миллиметре от моего.
Антон взял меня за руку и сказал:
— Я не могу этого забыть.
Я не успела ответить — его губы накрыли мои, а руки сжали моё тело в порыве какого-то безумия. Я не могла оттолкнуть его — это было бы слишком жестоко, а я не умею быть жестокой.
Меня никогда не целовали так страстно, так исступленно и отчаянно. Так утопающий хватается за соломинку, так прощаются влюблённые перед долгой разлукой.
Наконец Антон оторвался от моих губ и прошептал:
— Прости… Я не могу этого забыть, Наташ. Если ты думаешь, что я уже остыл и не испытываю ничего подобного, то ты ошибаешься. Я по-прежнему, всё также, хочу тебя.
Он наклонился и начал целовать мою шею и плечи, по-прежнему держа меня в объятиях. Я остановила его, сказав:
— Антон! Пожалуйста, подожди…
Он поднял голову. В глазах Антона бушевал огонь — нет, даже не огонь, это было какое-то адское пламя, которое пожирало его изнутри. Мне некогда было думать, что делать, как вырваться — в моей голове была только одна мысль: я могу обидеть своего друга.
Как объяснить ему, что я не хочу всего этого, и при этом не задеть и не ранить? Как объяснить, что дело не в нём, а во мне, что это я — чёрствая и бессердечная, снежная королева, железная леди, и в груди у меня нет ничего, кроме ледышки. И я не хочу, чтобы он, такой горячий и такой хороший, сам заледенел от моего холодного сердца.
— Пожалуйста… — я подняла руку и погладила его по щеке, — выслушай меня, я тебя очень прошу…
— Пчёлка, хорошая моя, любимая моя пчёлка, — шептал Антон, целуя на этот раз мою руку, — конечно, я тебя выслушаю…
— Я понимаю тебя, я очень хорошо понимаю то, что ты чувствуешь. Но прости, я не могу… ты — мой самый хороший, самый лучший друг. Не ты ли говорил, что секс портит дружбу? Я не хочу тебя терять, Антош!
— Не волнуйся, ты меня не потеряешь…
Я почувствовала его руку между своих ног — на миг меня захлестнуло отчаяние.
— Антон, пожалуйста, не надо…
Он наклонился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Наташ, я ничего не сделаю тебе, пока ты не дашь своё согласие. Я же не насильник. Поверь мне, твои опасения напрасны — ты никогда не потеряешь меня, мы будем всё теми же хорошими друзьями, просто проведём ночь вместе. Пожалуйста, соглашайся… пожалуйста…
Снова поцелуй, лишающий меня дыхания. Он, правда, беспокоил меня меньше, чем одна из рук Антона между моих ног — она вытворяла там такое, что я была рада тому, что на мне пока ещё есть старые домашние джинсы.
Угораздило же меня уснуть на этом диване!
Я чувствовала, что начинаю сдаваться. В конце концов, получит Антон сейчас свою игрушку и потерзает меня ночку… может, хоть успокоится.
Если бы дело было только в самопожертвовании, ему бы удалось осуществить то, о чём он так мечтал. Но где-то в глубине моего сознания билась отчаянная мысль: Антон не успокоится, он захочет от меня такой же страсти и такого же огня, в котором горит сам, и когда он поймёт, что я не испытываю тех же чувств, это будет удар. Удар и по его самолюбию — как же, он, такой прекрасный, не может возбудить женщину, — удар и по нашей дружбе — ведь фактически получится, что он меня изнасиловал.
Мои мысли резко оборвались, когда я услышала звук расстегиваемой молнии на джинсах.
— Антош, остановись! — от испуга я села.
Только в тот момент я осознала, что уже без кофточки, с абсолютно голой грудью, да и джинсы тоже приспущены. И когда он только успел.
Очень просто быть великим магом, обладая большим даром. Что же остается делать тем, у кого магии кот наплакал? На вступительных экзаменах ректор магического университета сказал Эн Рин, что она недостойна у них учиться. Можно было бы сдаться, но девушка предпочла другой путь и через несколько лет стала лучшей выпускницей курса, поступила на стажировку в Императорский госпиталь и занялась разработкой способов лечения безнадежных больных – магов, потерявших магию. И кто бы мог подумать, что в один прекрасный день пациентом Эн окажется сам архимагистр Бертран Арманиус, десять лет назад назвавший ее недостойной?
Мы не выбираем, в кого влюбляться. София Тали, с первого взгляда влюбившаяся в императора Арена, тоже не выбирала. Она не аристократка, он женат, и ее неожиданные чувства способны привести обоих к катастрофе. Хотя катастрофа уже началась. Дерзкое покушение на маленькую наследницу, семилетнюю Агату, свидетельствует о том, что вторая волна заговора против императора все-таки существует. Кого эти люди попытаются убить в следующий раз? И выживет ли сама София?
Организатор дворцового заговора уничтожен более четырех месяцев назад, но главный дознаватель Гектор Дайд, прозванный псом императора, до сих пор продолжает распутывать паутину, которую сплели заговорщики. Следы приводят Гектора на север, в маленький поселок Тиль, где вместе с отцом живет слепая шаманка Тайра. Девушка окутана такой сетью тайн, что разобраться в них будет непросто даже Гектору… И впервые в жизни ему придется выбирать между верностью императору и зовом собственного сердца.
Венец Альго не предполагает выбора между долгом и любовью. Император обязан следовать долгу всегда и не рисковать жизнью, рассудком и империей ради призрачного шанса воскресить любимую. Но даже у императоров есть чувства и слабости.
Их разделяет почти сто лет. Они волки-изгнанники, отрекшиеся от клана и стаи. Волки, так и не принявшие свою суть. Волки, так и не сумевшие стать волками... Их разделяет почти сто лет, и возможно, что они никогда не встретятся. Кроме как... во сне?..
Победить в смертельной игре – задача не из легких. Но на кон поставлена жизнь императора и благополучие империи, так что у Гектора нет выбора. Зато он есть у шаманки Тайры, которой предстоит выяснить, что ей дороже – собственная жизнь или жизнь другого человека, а также верность своим идеалам, честь и совесть. Бывает, что слепые видят лучше зрячих…
Лори Хартнелл, главная героиня романа, приезжает на экзотические Талькакские острова, затерянные в Индийском океане, чтобы получить благословение брата на предстоящую свадьбу. Однако там она знакомится с Джилом Мастерсоном, который почему-то всячески препятствует ее встрече с братом. Возненавидев Мастерсона в первую минуту, Лори не могла и предположить, что Джил Мастерсон вытеснит из ее сердца человека, за которого она собиралась замуж…
Семье журналиста Питера Хэллоуэя грозит разорение. Чтобы спасти положение, его жена Гарриет принимает весьма неординарное решение.
Ее зовут Миллисент, Милли или просто Мотылек. Это светлая, воздушная и такая наивная девушка, что окружающие считают ее немного сумасшедшей. Милли родилась в богатой семье, но ее «благородные» родители всю жизнь лгут и изменяют друг другу. А когда становится известно, что Милли — дитя тайного греха своей матери, девушка превращается в бельмо на глазу высшего света, готового упрятать ее в дом для умалишенных и даже убить. Спасителем оказывается тот, кого чопорные леди и джентльмены не привыкли пускать даже на порог гостиной…
Вы пробовали изменить свою жизнь? И не просто изменить, а развернуть на сто восемьдесят градусов! И что? У вас получилось?А вот у героини романа «Танцы. До. Упаду» это вышло легко и непринужденно.И если еще в августе Ядя рыдала, оплакивая одновременную потерю жениха и работы, а в сентябре из-за пагубного пристрастия к всемерно любимому коктейлю «Бешеный пес» едва не стала пациенткой клиники, где лечат от алкогольной зависимости, то уже в октябре, отрываясь на танцполе популярнейшего телевизионного шоу, она поняла, что с ее мрачным прошлым покончено.
Жизнь Кэрли Харгроув мало отличается от жизни сотен других женщин: трое детей, уютный домик, муж, который любит пропустить рюмочку-другую… Глубоко в сердце хранит она воспоминания о прошлом, не зная, что вскоре им предстоит всплыть — после шестнадцатилетнего отсутствия в ее жизнь возвращается Дэвид Монтгомери, ее первая любовь…
Кто сейчас не рвётся в Москву? Перспективы, деньги, связи! Агата же, наплевав на условности, сбегает из Москвы в Питер. Разрушены отношения с женихом, поставлен крест на безоблачном будущем и беззаботной жизни. И нужно начинать всё с нуля в Питере. Что делать, когда опускаются руки? Главное – не оставлять попыток найти своё истинное место под солнцем! И, может быть, именно тогда удача сложит все кусочки калейдоскопа в радостную картину.