Право хотеть - [27]

У меня появились постоянные клиенты. Седой ветеран, живший в стылой квартире на первом этаже одной панельной многоэтажки, был первым. Он коротал пустые утренние часы у окна, облокотившись на широкий подоконник и подолгу глядя во двор. Он знал, что в один и тот же час из-за угла дома выходит лысоватый мужчина средних лет с лохматой белой болонкой на поводке, и очень ждал его появления. Видимо, в незамысловатой рутине посторонней жизни ветеран находил что-то успокаивающее. Что именно? Как я ни старался, ответа найти не мог. Только крепче сжимал поводок и, не спеша, шел по одному и тому же маршруту, утро за утром доставляя ему пакет «умиротворение».

Осознавая важность своей работы, я все-таки не до конца понимал трогательной привязанности одинокого ветерана к ежеутренней картине. И в полной мере смог это оценить в одно веселое весеннее утро, когда, после пропущенной накануне из-за простуды доставки, я не увидел его у окна.

Соседки, сбившись в кружок у подъезда и сблизив головы, всё повторяли: «Памятник, памятник-то какой заказали? Из мраморной крошки?.. Ах, мраморный!.. Да, неплохо его детишки пристроились…» А я растерянно стоял посреди зеленеющего двора, бесцельно вертя пакет «умиротворения» и всё гадал — а если бы я не пропустил вчерашнюю доставку?

Число моих постоянных клиентов постепенно увеличивалось, увеличивалась и сложность доставок. Пару раз мне уже доверили «попутчика в поезде», а однажды — даже «курортный роман», и счастью моему не было предела. Но, как это обычно происходит в жизни, новизна впечатлений стирается. И то, что некогда безмерно радовало, со временем тускнеет и начинает отдавать пресным привкусом скуки и привычки.

Я по-прежнему прилежно занимался доставкой, но если раньше все мои мысли были сосредоточены только на адресатах, теперь я отвлекался. Неся подмышкой несколько посылок с «радостью», «облегчением», «напоминанием» и «надеждой», я видел вокруг себя десятки, сотни людей, которым эти пакеты не были предназначены, но которые нуждались в них никак не меньше, чем мои получатели. И я задавался извечным вопросом: «Почему?»

Почему именно этот мужчина за рулем машины, застрявшей в длинной пробке, получит «ободрение», в то время как усталой молодой мамочке, в одиночку поднимающей своего ребенка, «ободрения» не достанется? Почему выбирают именно этого человека? Почему не другого? Разве соображения элементарной справедливости совсем не играют роли в принятии решений?

А если… — и я похолодел от крамольной мысли — если ни о каком решении не идёт и речи? Вдруг все решается волей случая? Простой лотереей, в которой выигрывает не тот, кто заслужил, и не тот, кому нужнее, а тот, кто удачливее.

Отец, разумеется, заметил, как на смену моему восторженному восхищению пришло сомнение. Но он ничего не говорил. Ждал, пока я сам не задам вопрос.

А когда я, наконец, спросил своё «почему?», он не ответил. Только улыбнулся так раздражавшей меня порой, но свойственной всем родителям всезнающей улыбкой и заметил:

— Я же говорил тебе, что работать «случайным встречным» вовсе не так легко, как тебе казалось… Вот теперь ты начинаешь понемногу понимать, в чем трудность.

— И что же дальше?

— Дальше? — повторил отец и задумчиво прищурился, глядя куда-то мимо меня. — А дальше ты либо справишься, либо нет.

— Ты хочешь сказать, я должен сам найти ответы?

— Ну да.

Я разозлился не на шутку.

— Какая бесполезная трата времени! Зачем заставлять заново искать ответы, которые уже и так есть. — На миг холодное сомнение мертвой хваткой сжало сердце, и я с тревогой обратился к отцу: — Они ведь есть, да?

— Есть, — после паузы, показавшейся мне ужасающе длинной, отозвался отец.

— Так почему бы мне просто не сказать?

— Потому что одного ответа нет — у каждого он свой.

И я искал свой ответ. Но… либо я искал не там, где следовало, либо искал не то, что надо.

Зато, неся в руках посылки с «надеждами» и «облегчениями», адресованные вполне конкретным людям, я по-прежнему видел на своем пути немало тех, кому эти посылки были нужны ничуть не меньше, а, быть может, даже больше, чем адресатам, и у меня в голове все четче оформлялся план…

Когда я впервые отдал пакет не тому, кому он предназначался, меня едва не сожгло чувство вины. Но правду говорят: самое сложное — сделать что-то в первый раз. Второй — уже гораздо проще.

Помню, в руках у меня была посылка «внимание», и предназначалась она хрупкому старичку, мирно доживающему свой век в крошечной квартирке вместе со своей старушкой.

Как я рассуждал тогда? Я подумал — ну, посмотрит старик на свою старушку с полученным от нас вниманием, ну, поцелует в лобик, ну, возьмет за руку, прогуливаясь по скверу. А потом помрет через пару недель. И толку?

Зато в соседнем подъезде жил парнишка с будущим великого математика и чах от безответной любви к однокласснице с модной стрижкой под популярную певичку. Одноклассница же, следуя классическим канонам жанра под названием «жизнь», не обращала на него ровным счетом никакого внимания.

Дух захватывало от мысли, сколько великих открытий сделает одаренный математик, вдохновленный взаимностью своей любви… И «внимание» я передал этой девчонке с модной стрижкой.