Правитель страны Даурия - [85]

– И-это ж и-почему ж? – явно передразнил её атаман.

– Не знаю. И-не думала. Не хотелось.

– Ясно, что не хотелось. Но хоть бы соврала для приличия.

Сото все еще стояла, опершись плечом о дверной косяк и придерживая занавеску подбородком. Рожица её при этом была подчеркнуто серьезной, а потому откровенно шкодливой.

– И-мне и-сдесь харасо, господина генерала. Тебе пльоха?

– Зайди сюда, сядь рядом и прекрати эти подворотные бирюльки.

Сото покорно оставила свое убежище, приблизилась к столику и, по-восточному скрестив ноги, опустилась на циновку. В её глазах светилась истинно животная преданность.

«А ведь залетно играет, паршивка узкоглазая, – вынужден был признать Семёнов. – За-лет-но… Вышколили. А ты чего хотел, чтобы к тебе уличную девку подослали? Прими и смирись. Тем более что с таким «привеском» – мельком прошелся он по её талии, – и смириться нетрудно».

– Значит, так: ты поедешь со мной в Харбин. Будешь числиться секретаршей и переводчицей.

– У вас уже и-есть переводчик, господина генерала.

– Отныне переводчицей будешь ты. Заодно попытаешься охранять меня, – Семёнов хотел свести это предложение к шутке, однако Сото восприняла его всерьез.

– Охранять, да? И-осень-то харасо! А Фротов?

– У тебя это будет получаться лучше, чем у Фротова.

– И-лучсе, да, господина генерала?!

– Откуда мне знать? Надеюсь. Увидим.

– Лучше чем у Фротова, да! – теперь уже твердо заверила его девушка. И тут же без какой-либо паузы спросила: – Вы будете собирать деньги, да, господина генерала?

Поскольку атаман непонимающе уставился на неё, Сото вынуждена была повторить свой вопрос, однако сути его так и не прояснила.

– Это ж какие такие деньги я должен буду собирать?! – удивленно нахмурился атаман.

– Когда вашу армию разобьют, вы сможете уехать вместе со мной в Японию. Вам нужно будет и-осень-то много денег.

По тому, сколь старательно, почти без акцента и сюсюканья, произнесла все это Сото, атаман определил, что фразу японка заучила, буквально вызубрила. Но сочинила её не она, авторы остались в штабе Квантунской армии.

«По крайней мере, не забывают о твоем существовании, – успокоил себя командующий. – Это все, чем можно утешиться. Было бы куда хуже, если бы тот же подполковник Имоти, услышав твое имя, долго потирал лоб, пытаясь вспомнить, о ком речь. Так что не на кого пенять. У тебя нет права жаловаться на судьбу. У слуги существует только одно, Богом ниспосланное право – вечно благодарить своего хозяина. В принципе оно так. Но ведь ты-то пока что не в слугах-приказчиках числишься здесь, в соболях-алмазах!», – распалял себя генерал. Но тут же вспомнил о странном объяснении Сото, к которому стоило бы прислушаться повнимательнее.

– Думаешь, разобьют? – попытался он начать издалека.

Сото, радостно улыбаясь, кивнула:

– И-разобют, господина генерала. И-вы поедете со мной в Японию. Там нужно будет и-осень-то много денег. Дом купить, да? Рисовое поле купить, да?

– Так что, тебя уже сейчас готовят к тому, что придется увозить генерала Семёнова в Японию?

– И-готовят, – шаловливо улыбнулась японка.

– Но еще недавно, помнится, тебя готовили к поездке в Европу.

– И-осень-то правильно: готовили. И сейчас готовят. Но после Европы нужно будет и-возвращаться в Японию. Возвращаться уже после того, как армию твою, господина генерала, разобьют.

Семёнов в эти минуты не узнавал Сото. Девушку словно бы подменили. Все её поведение в данной ситуации можно было воспринимать лишь как грубое, совершенно неазиатское издевательство.

– Иных предположений у тебя, значит, не существует?

– А может, и не разобьют. Но когда война кончится, и-зачем всю жизнь жить на маньчжурской границе, да? Генерал, который храбро служил императору Японии, имеет право жить в Японии.

«А ведь, если разобраться, это просто-напросто намек, что меня могут убрать отсюда, дабы не мешал улаживать сепаратный мир с Россией, – с грустью расшифровал он для себя сюсюкающее щебетание. – Они уже задумываются и над таким концом атамана. И с помощью Сото даже подготавливают тебя к подобному исходу. Что ж, вполне в японском духе, в соболях-алмазах!».

Атаман вдруг остро ощутил неотвратимую потребность напиться. В хлам, вдрызг, в стельку. Сейчас же, до полусмерти. Мог ли он, создавая здесь, в Маньчжурии, свою армию, предполагать, что все его наполеоновские планы и приготовления завершатся таким вот диким осознанием собственной ненужности?

– Ладно, принцесса узкоглазая, – задумчиво проворчал он, уставившись в окно, – собирайся в дорогу. Завтра на рассвете отбываем в Харбин.

– И-я уже собираюсь.

– Уже?! Ночью не сбежишь?

– И-ночью японка должна вести себя так, чтобы к утру мусчина не передумал сделать то, что пообещал сделать вечером, – нежно склонила головку Сото, молитвенно сложив ладони у подбородка.

– Во как сфилософничала, паршивка! – удивленно покачал головой атаман, любовно погладив девушку по щеке. – Знать бы еще, что там у тебя на уме, – постучал он пальцем по её виску.

– Теперь вы уже знаете, и-что у меня на уме, – заверила его Сото.

– Кстати, почему ты ни разу не проговорилась, что принадлежишь к императорскому роду?

Семёнов предполагал, что Сото станет выяснять, от кого он получил эти сведения, но вместо этого девушка как можно четче и внушительнее объяснила ему: