Правила подводной охоты - [7]

Я снял ремень, обмотав им ладонь, чтобы командир мог беспрепятственно осмотреть сверкающую бляху с чеканной Розой Ветров. Я натирал ее до блеска минут пятнадцать, прежде чем бронза пришла в надлежащий, зеркальный вид. Другие старались не меньше, но, несмотря на это, Витяй получил замечание за недостаточное усердие. Меня и Паса Ушан отчитал за неопрятность прически.

– Шею подбрить, – строго выговорил командир, – виски подстричь. Кантик на затылке подровнять.

– Есть! – коротко ответил я.

Такого ответа требовал устав, хотя поначалу я совершенно не понимал, что именно необходимо есть в данном случае. Только позже, на уроке истории морского дела, нам объяснили, что этот ответ трансформировался из английского «Yes!», вполне логичного при ответе начальнику.

– Десять минут на устранение замечаний! – приказал Ушан. – Р-р-ра-зой-дись! Строиться через пятнадцать минут.

Мы рванули в кубрик.

– Витяй, отбей мне кантик! – на бегу попросил я.

– Мне бляху чистить. – Грохот ботинок по трапу сделал его ответ едва различимым.

Но я понял. Мог бы и сам догадаться.

– Толик!

– Я в гальюн.

– Пас, хоть ты помоги! – Мне удалось схватить за рукав бледного, щуплого парня. – Тебе ведь тоже велели шею подбрить?

Вообще-то его звали Сергеем, но сокращенная фамилия Постригань быстро преобразилась в удобную кличку.

– Ну? – он остановился и глянул на меня, по привычке не ожидая ничего хорошего.

– Я тебе подбрею, ты мне.

– И все?

– Да, – старательно улыбнулся я.

– Ладно, идем. Бритва есть?

– Есть, есть, – мне удалось окончательно его успокоить.

– Только я за качество не ручаюсь, – честно предупредил он.

– Плевать! Вперед, а то времени мало.

Я вынул из рундука безопасную бритву, Пас взял свою, и мы уединились в умывальнике, сверкающем зеркалами и белоснежной композитовой плиткой. Со своей частью работы я справился в несколько быстрых движений, удалив с шеи Паса лишние волосы. Теперь мне предстояло подставить свой затылок, но Пас словно нарочно оттягивал время – аккуратно стряхнул и промыл свою бритву, так же аккуратно уложил ее в футляр и спрятал в карман.

– Слушай, чистюля, побыстрее нельзя? – не выдержал я.

– Мылить? – спросил Пас.

– Некогда, – отмахнулся я.

Он положил мне ладонь на темя, и я склонился над раковиной. Сухое лезвие неприятно царапнуло кожу.

– Ты не боишься распределения? – осторожно спросил Пас, подбривая мне шею.

– Ну ты даешь! – меня удивила такая постановка вопроса. – Если дрейфишь, зачем вообще поступал в учебку охотников ?

– Мне говорили, что здесь все по-другому, – признался Пас.

– На базе будет легче. Вот увидишь. – Мне хотелось успокоить его, потому что бритва в дрожащих руках заставляла меня нервничать.

– Откуда ты знаешь?

Это был серьезный вопрос, поскольку из всех людей, с кем нам приходилось общаться, на базах служили только командиры взводов. Они приезжали на два года, вели курс, а после распределения убывали обратно. Но вытянуть из них достоверную информацию о быте охотников казалось немыслимым.

– Слухи, – честно ответил я.

– Понятно. – Пас вздохнул и принялся ровнять мне кантик. – Знаешь, чего я больше всего боюсь?

– Ну?

– Попасть на базу одному. Представляешь? Все новое, непонятное, ты ничего не знаешь, а вокруг все чужие.

– Так не бывает, – ответил я. – Есть закон, по которому на одну базу распределяют не меньше двух курсантов из одного отделения.

– Точно?

– Точно, – подтвердил я. – Толик разведал, когда дежурил по штабу.

Бритва скользнула по шее еще несколькими скребущими движениями, после чего Пас отошел на шаг и придирчиво оглядел дело рук своих.

– Кривовато, – признался он.

Да ладно, – меня утомила неудобная поза. – Главное, чтобы Ушан не цеплялся.

– Очень криво, – вздохнул Пас.

Это меня насторожило. Я попробовал оглядеть затылок в зеркало, но подробностей видно не было.

– Сейчас, подожди, – дрогнувшими губами попросил меня Пас и скрылся за дверью.

Я попробовал ощупать кантик, но ничего ужасного не обнаружил. Через минуту Пас вернулся и протянул мне компактное бритвенное зеркальце. Через него я без труда разглядел отражение собственного затылка в большом зеркале.

– Фу, напугал, – улыбнулся я. – Ну, слева чуть подровняй, и будет нормально.

– Ты не сердишься? – повеселел Пас.

– С чего бы? Равняй поскорее.

Конечно, руки у него были кривые, нечего сказать – другой справился бы со столь простой задачей и быстрее и лучше. Но у меня не было альтернативы. Пас высунул язык от усердия и поскреб бритвой левую часть моего затылка. Кожу начало пощипывать от раздражения.

– Что-то не очень хорошо получается, – вздохнул он.

Я взял с полочки зеркальце и осмотрел работу – теперь левая часть кантика оказалась выше правой.

– Не расстраивайся. – Я постарался сдержать растущее бешенство. – Еще справа сними. Только чуть-чуть.

Так он ровнял меня минут пять, при этом линия волос на моем затылке стремительно поднималась, пока не достигла критической отметки.

– Стой! – я вырвал бритву из его руки. – Чтоб тебя!

Мой затылок был похож на синий подбородок лежачего больного, которого бреют раз в три дня. Кантик проходил по уровню верхней кромки ушей.

– Извини, – Пас опустил глаза.

– Катись отсюда! – В отчаянии я был готов наброситься на него с кулаками.