Правила черной некромантии - [7]

Мыслями я невольно вернулся в ту секунду, когда Биридий из семейства Драковых, а именно так позже представился незваный гость, сделал свое неожиданное заявление. Усмехнулся, вспомнив оглушительную тишину, воцарившуюся после этого. А через миг… Через миг начался настоящий бедлам. Дирон сорвал со стены двуручник и всерьез вознамерился раскроить мне череп за подвиги незнакомого соблазнителя женщин. Благо что не рассчитал направление удара и в итоге лишь расколотил кресло в мелкие щепки. Хоть запас дров на предстоящую зиму пополнил. Матушка заверещала о том, что отныне и до гроба не видать мне родительского благословения. Тоннис завыл что-то жалобно-поминальное, плавая над самым потолком. Таша… Таша ушла, хлопнув дверью. И это, признаться честно, обеспокоило меня больше всего. Пришлось… Хм… А что же я сделал тогда? Не помню. Честное слово — не помню. По-моему, я рявкнул изо всех сил, перекрывая шум и гам. Рявкнул так, что даже стекла в окнах задрожали. Я не люблю повышать голос. Напротив, чем сильнее мое бешенство — тем тише я говорю. Поэтому мой поступок вызвал немалое удивление у присутствующих и моментально остудил их пыл. А затем…

Я недовольно заерзал в кресле. Никак не могу вспомнить всех деталей этой сцены. Что такого страшного увидел в моем лице Биридий, раз едва не рухнул в обморок? Почему матушка предпочла спешно ретироваться, растаяв в вечерних сумерках? Даже Тоннис, привычный ко всему Тоннис последовал за ней, забыв про свое извечное любопытство. Забавно. Раньше я подобными провалами памяти не страдал. Наверное, переволновался за день, вот так и вышло.

Как бы оно ни было, но в воцарившейся тишине я быстро разобрался в ситуации. Биридий, заикаясь и попеременно то краснея, то бледнея, не признал во мне искусителя своей дочери. Узнав, что именно я являюсь бароном Вулдижом из рода Сурина, рухнул на колени с мольбой о пощаде. Увидев столь трогательную картину, Дирон умерил свой пыл. Посмотрел на обломки, оставшиеся от кресла после его героического нападения, и побагровел от стыда.

Нет, после этого я не помчался за Ташей, чтобы рассказать ей о счастливо разрешившемся недоразумении.

Уж больно заинтересовал меня неведомый самозванец, разъезжающий по округе и представляющийся моим именем. Эдак завтра мой замок осадят десятки, если не сотни, разгневанных отцов семейств. Там и до инквизиции слух дойдет. А с ней я, по вполне понятным причинам, совершенно не желаю сталкиваться. Особенно с учетом не так давно завершившегося дела.

Поэтому я приказал Тоннису, который успел вернуться, верно устыдившись, что бросил своего хозяина на произвол судьбы, подать в гостиную горячего вина. Извинился перед Биридием за мой крик и усадил бедного мужчину, покрытого испариной ужаса, в кресло, чудом не пострадавшее от боевых утех Дирона. После чего попросил его рассказать все с самого начала. Откуда взялся самозванец, как он выглядел и что еще натворил помимо соблазнения дочери зажиточного купца.

Биридий с радостью ухватился за мое предложение. Торопясь излить душу, он даже забыл испугаться, когда Тоннис с глубоким поклоном подал ему запотевший бокал. Лишь кивком поблагодарил призрака за заботу.

Чем дольше продолжался монолог Биридия, тем сильнее я мрачнел. И было из-за чего. По его словам выходило, что некий молодой человек — высокий и темноволосый — однажды поздним вечером постучался в его дом, представился бароном Вулдижом и попросился переночевать. Мол, отправился в город, да заплутал в лесу по темноте. Будто леший посмеялся, все тропинки перепутал. Лошадь, испугавшись чего-то, убежала, когда он спешился перед очередной развилкой. Вот и оказался тут без гроша в кармане, чудо, что вообще из леса выбрался.

Биридий, будучи по натуре простым и добрым человеком, не отказал пришельцу в приюте. Его даже не насторожило, что юноша был одет в весьма поношенный сюртук, явно не подходящий для барона. Впрочем, до Биридия доходили слухи о бедности местного некроманта.

Так или иначе, но самозванец, получив крышу над головой и пропитание, напрочь забыл о своей первоначальной цели в виде поездки в город. Каждый день он находил новую причину, чтобы остаться еще на одну ночь в гостеприимном доме. То дождь с утра такой льет, что хороший хозяин собаку из дома не выгонит. То нога разнылась, в которую, по его словам, когда-то вцепилась ядовитая многоножка, живущая на кладбищах и питающаяся мертвечиной. А то и вовсе, стыдно сказать, соленых огурцов с молоком переел. Куда в таком состоянии идти?

Биридий сам не заметил, как юноша прочно обосновался в его доме. В любом случае купцу и не до этого было. Осень же, пора рассчитываться с поставщиками и платить торговые подати. Домой Биридий только на ночлег приходил, заваливался на кровать и до рассвета падал в черную пропасть небытия. В общем, ничего удивительного в том, что он недоглядел за своей единственной и драгоценной дочкой. Если бы жена жива была, то, может, и не дошло бы до такого позора. Женщины на любовные дела более догадливые и прозорливые. Но тихая скромная Латия умерла при родах, а второй раз Биридий не женился.