Правила бунтаря и застенчивой девушки - [3]

– Сомневаюсь, что кто–то из моих друзей еще не спит.

Она отходит назад, роется в кармане своих джинс и достает телефон:

– Ну, ты не узнаешь, пока не попробуешь, правильно?

Я с опаской посматриваю на телефон:

– Их родители могут рассердиться, если я так поздно позвоню.

– Уверена, нет, – она принуждает меня взять телефон. Когда я не шевелюсь, она кривится. – Виллоу, эти штучки с обещаниями не сработают, если ты не будешь сотрудничать. Я не могу придерживаться своей части сделки, если ты не будешь придерживаться своей.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что не хочу давать обещания, но потом все случаи, когда моя мама на несколько дней подряд исчезала, вспыхнули в моей памяти. В те дни я часто беспокоилась, что она не вернется, и я останусь совсем одна.

Пока я стараюсь действовать жестко и притворяться, что могу справиться с самостоятельной жизнью, иногда становится страшно, как в те ночи, когда у наших соседей вечеринки, или когда кто–то стучит в дверь, пытаясь заставить меня пустить их в дом.

– Замечательно, я позвоню одному из своих друзей, – беру телефон из ее рук. – Но, если он не ответит, ты все равно сдержишь обещание.

Она протягивает мне телефон:

– Если они не ответят, я найду, куда тебе еще пойти.

Кривясь, беру телефон, открываю и рассуждаю, кому позвонить. Родители моей подруги Луны – супер строгие, так что она бесполезна. Винтер и Ари могут разрешить мне остаться, но тогда мне надо объяснять, почему мать выставляет меня из дома, а я еще не готова рассказать им о своей жизни дома.

Есть только один человек, который знает, что происходит в моем доме, и это – Беккет. Он один из моих близких друзей с начальной школы. Я рассказала ему о своей матери несколько лет назад, когда он пришел ко мне домой, чтобы поработать над школьным проектом, а моей матери не было дома к тому времени, когда он уходил.

– Ты уверена, что с тобой будет все хорошо, если ты останешься здесь одна? – спросил он, неохотно уходя, даже с учетом того, что его мама сигналила уже пять раз.

Я кивнула, съёживаясь от криков соседей, доносящихся из–за стен.

– Я буду в порядке. Вообще–то, я много времени провожу дома одна.

С беспокойством в глазах он забросил свой рюкзак на плечи.

– Правда? Это не кажется нормальным. Я имею в виду, что мои родители не великолепные, но они не оставляют меня одного дома так поздно, пока со мной нет горничной или Тео.

– Все в порядке, – я чувствовала себя тупой, глупой, и смущенной, не только потому, что защищаю свою маму, а из–за того, как громко кричат соседи. Было достаточно плохо привести Бека в мой крошечный, разрушенный дом, расположенный на хреновой стороне города, когда его дом такой фантастический и большой. Но нам нужно было несколько камней из моей коллекции, чтобы сделать проект, так что у меня не было большого выбора.

– Я могу о себе позаботиться.

– Но ты не должна, – он легонько дотронулся до моего носа, – то, что он делал, чтобы подбодрить меня. – Почему бы тебе не пойти ко мне домой и не позависать там, пока не придет домой твоя мама?

Мои плечи опустились еще ниже:

– Она может не прийти домой до утра, – или может даже несколько дней, но я не хотела этого ему говорить.

Он моргнул от шока, а я ждала, когда он назовет мою мать отмороженной или чудачкой, как другие дети, но то, что он сказал было:

– Все в порядке. Ты сможешь провести у меня ночь.

Я едва улыбнулась. Мне следовало знать, что Бек никогда не назовет меня чудачкой.

– Думаешь, твоя мама мне разрешит?

Он пожал плечами:

– Я лишь скажу ей, что нам надо доделать проект, а твоя мать подберет тебя через несколько часов. К тому времени она будет спать, так что не заметит.

– А что насчет утра, когда я все еще буду там?

– У нее тренировка по теннису примерно в восемь, и она не вернется до полудня.

Я кивнула и упаковала вещи, довольная, что мне не надо снова спать одной в доме, и благодарная Беку, моему лучшему другу.

Я бросаю быстрый взгляд на маму, интересуясь, как бы она чувствовала себя из–за того, что я провела ночь в доме мальчика, или если бы она узнала, что за годы я уже несколько раз так делала. Честно говоря, не думаю, что ей бы было до этого дело.

Я набираю номер Бека, скрещивая пальцы, чтобы его отец не разозлился, что я звоню. Иногда он может быть сварливым.

Четыре гудка, прежде чем Бек берет трубку.

– С каких пор ты так поздно не ложишься? – спрашивает он дразнящим тоном.– Думал, у тебя режим, чтобы освободить максимальное количество часов для учебы, или что–то типа того.

– У меня режим,– я отворачиваюсь спиной к маме, когда она меня пытливо изучает. – Но режим прервали.

Он вздыхает:

– Дай угадаю. С парнем номер двадцать семь покончено, или он громкий и надоедливый.

Он слишком хорошо меня знает.

– Да, на последнюю часть, – я  искоса смотрю на маму. – Нет, на первую… Я не сомневаюсь, что она уже перевалила за число двадцать семь.

Морщинка формируется между бровей мамы:

– О чем ты ему говоришь?

Качаю головой:

– Ни о чем.

– Окей, – ее пристальный взгляд блуждает по дверному проему. – Я собираюсь проверить Билла. Скоро вернусь.

После того, как она выходит, я бреду к окну и  закрываю глаза, меня омывает стыд. Хоть я и не сомневаюсь, что Бек меня не осудит, это не означает, что просить о помощи становится легче.