Правдивое комическое жизнеописание Франсиона - [25]
Вообразив, что ему грозит величайшая опасность, он стал умолять своего тюремщика, чтоб тот его выпустил, но дворецкий отвечал, что, совершив такой поступок, не посмеет больше показаться на глаза барину и останется без награды за прежнюю свою службу. Англичанин принялся еще старательнее разыскивать свое платье, дабы достать оттуда денег и дать их дворецкому. Но, не найдя его, он снял с руки браслет с настоящими круглыми жемчужинами и обещал подарить их своему церберу, если тот выпустит его на свободу.
— Сударь, — отвечал дворецкий, беря браслет, — не столько этот дар, сколько ваши достоинства побуждают меня услужить вам: уверяю вас, что эти жемчуга не стоят и четверти той награды, которую я получил бы от монсеньера, если бы его не предал. Итак, я выпущу вас отсюда, но вы непременно должны покинуть наш город и вернуться к себе на родину, ибо могущество оскорбленного вами вельможи так велико, что, если вы останетесь во Франции, вас неминуемо приговорят к смерти. Не надевайте также вашего платья, если вы его разыщете, потому что слуги монсеньора могут узнать вас на обратном пути.
После этого аглицкий дворянин, натянув какие-то дрянные штаны, извалявшиеся в грязи, пустился восвояси с такой быстротой, словно все судейские ищейки гнались за ним по пятам. На следующий день он не преминул свернуть пожитки и, возвратившись в отчизну, наверное похвалился обладанием одной из бесподобнейших красавиц в мире, полюбовницей знатнейшего французского вельможи, и с гордостью рассказывал подробности своего амурного похождения, почитая, что не зря истратил деньги, и намереваясь заказать какому-нибудь борзописцу роман с описанием столь знаменательной истории.
Все пособники этого мошенничества получили свою долю пирога, но самый жирный кусок достался мне. Такими плутнями мы честно зарабатывали себе на жизнь, и правосудие ничего о нас не слыхало, ибо мы все делали в тайности; а посему полагаю, что, поскольку пороки наши были скрыты, они должны почитаться добродетелями.
Природа, наскучив показывать мне так долго перед, подобно тому, как я показывала свой всякому встречному и поперечному, наконец повернулась ко мне задом. Впервые увидала я ее сидение, когда господин де ла Фонтен, о коем уже упоминалось, встретил Марсо и, узнав своего бывшего слугу, проследил его до нашего дома, где случайно увидал меня в окне и тотчас же припомнил и мою особу. Удивившись моему господскому платью, он спросил у каких-то знакомых, проживавших по той же улице, чем я занимаюсь. Ему рассказали то, о чем он уже догадывался. Соседи, узнав от него, что я бывшая служанка, ославили меня пуще стертой монеты, после чего я не могла уже выйти из дому, не подвергаясь каким-нибудь оскорблениям. К тому же ла Фонтен, снова повстречав Марсо, сказал ему, что тот его обокрал, и поднял отчаянный шум; но ему не удалось отправить его в тюрьму, так как тотчас же подоспели товарищи Марсо, растолкали толпу, вызволили его из рук полицейских и вдобавок стибрили два плаща у зевак, совавших свой нос в чужие дела.
На сей раз Марсо отделался благополучно, но спустя две недели он оказался не так удачлив, и стражники заграбастали его за кражу в доме именитого горожанина; его процесс закончили в два дня и отправили сего раба божьего на Гревскую площадь, где его шея узнала, сколько весит его тело [18].
Эта позорная казнь бросала тень на меня и на Перету, так как Марсо постоянно бывал у нас, а потому мы боялись, как бы, потеряв заступника, не испытать какой-либо невзгоды. Комиссар, завернув как-то к нам, думал встретить обычную клиентуру, но на сей раз попал не на таковских. Сидевшие у меня трое прожженных
дворян вздрючили его как следует и заставили спуститься с лестницы быстрее, чем ему было желательно. Он ре шил, что Перета подстроила ему эту штуку, а потому озлился и задумал выселить нас из околотка. Но прежде чем выбраться оттуда, нам хотелось отомстить ему какой-нибудь изысканной каверзой. Комиссара звали Люкрен, и отличался он весьма мрачным нравом. Но знали мы еще и другого, по имени Моризо, проживавшего на более отдаленной улице; он был весельчак и не прочь пожуировать. Иногда он заходил к нам, о чем мы доложили Люкрену, который взъелся на него за это и сказал, что не потерпит такого вмешательства в свои дела. Желая доказать ему, что мы не соврали и что тот даже всячески его поносит, послали мы за Моризо как бы по делу, а Люкрена спрятали в маленькой боковушке. Сидели у нас в то время четверо дворян, у коих Моризо спросил, зачем они ко мне пожаловали. Те не пожелали с ним разговаривать, а я заявила, что не обязана отдавать ему отчет в своих поступках, так как он, по словам Люкрена, не комиссар нашего околотка. На это он возразил, что Люкрен врет и что он дурак, после чего тот вышел из своего укромного уголка и принялся лупить его кулаками. Моризо схватил для защиты палку, и тут пошла такая жаркая потасовка, что мы только руки потирали. Они обхватили друг друга, царапались, кусались и вместе повалились на пол, где разукрасили себя таким манером, что под каждым глазом было у них по синяку, а остальное лицо — как китайская тафта: красное, синее и желтое. Пришлось бы послать за третьим комиссаром, дабы угомонить этих двух, которые дрались, вместо того чтобы мирить других, но находившиеся у нас дворяне взяли на себя эту обязанность, и один из них, разнимая бойцов, крикнул зычным голосом:
В настоящей книге публикуется двадцать один фарс, время создания которых относится к XIII—XVI векам. Произведения этого театрального жанра, широко распространенные в средние века, по сути дела, незнакомы нашему читателю. Переводы, включенные в сборник, сделаны специально для данного издания и публикуются впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.
В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.
К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.
«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.