Правда танкового аса. «Бронебойным, огонь!» - [78]

Ночью бригада закреплялась на заранее подготовленных позициях. 15 марта стал последним и самым драматическим днем оборонительного сражения. Обе стороны понесли большие потери. Немецкие войска выдохлись. Их активность резко упала, наступали они только на отдельных направлениях. На участке обороны бригады немцы начали атаку чуть позже обычного. После короткого огневого налета до пехотного батальона при поддержке 7 танков и 8 БТР из Шандора перешли в атаку против нашего батальона, и до пехотной роты при поддержке 5 танков из рощи в 1 км восточнее Шандора – против 2-го батальона.

Потрепанные, уставшие, на слабо оборудованных позициях, остатки бригады вступили в последний и решающий оборонительный бой под Балатоном. В этот раз противник атаковал робко, словно нехотя. Его танки открыли огонь с дальних подступов, но с уменьшением дистанции мощь огня нарастала, немецкая артиллерия вела беглый огонь. Мы немного выдвинули вперед танки Дзигунского и Потолицина, и они первыми вступили в схватку с немецкими танками. Уничтожив по одному танку противника, отважные экипажи погибли. Гитлеровцы устремились в пробитую брешь, но комроты Смоляков поспешил на помощь и с ходу подбил еще один танк, после чего уцелевшие немцы отошли. Батальон продолжал отбиваться. Смоляков поставил танк в центре боевого порядка и маневрировал по фронту, сдерживая атаки немцев.

Напряженный бой шел и на участке 2-го танкового батальона. Саркисян расставил оставшиеся три танка на широком фронте. Сам он сел в танк Емелина и занял оборону в центре, справа поставил танк Деева, слева – танк Бурлаки и приказал без его разрешения не стрелять. Противник наступал, постепенно все более усиливая мощь огня. Танки батальона молчали, выжидая. Лишь подпустив их на близкое расстояние, все три танка и автоматчики одновременно открыли сильный и прицельный огонь. Противник остановился, стал искать укрытие и вести стрельбу с места. Ему удалось подбить танк лейтенанта Бурлаки, но от огня Деева и Саркисяна загорелся и танк противника, а автоматчики Широлиева заставили пехоту противника повернуть назад.

Перед участком обороны бригады наступило затишье. Комбригу доложили, что в 1-м батальоне осталось четыре, а во 2-м – два танка, чуть больше десятка бойцов остались в ротах автоматчиков. Отбиваясь от противника, в ходе боя в Корчме была уничтожена наша последняя самоходная установка. Чунихин приказал драться до последнего… Именно в ходе этого боя Калустин был назначен заместителем начальника штаба бригады, а я принял командование батальоном.

Во второй половине дня противник предпринял очередную атаку. Используя старые капониры, я расставил танки на одной линии с интервалами 250 метров. Автоматчики заняли оборону в центре, чуть впереди танков. Подпустив противника на дальность прямого выстрела, все танки открыли сосредоточенный огонь по бронетранспортерам и танкам противника. Сразу остановились и замерли два БТР. Противник не стал испытывать судьбу, остановился и вел огонь с места, но дальше не пошел.

Драматически складывались события во 2-м батальоне. Саркисян приказал Чащегорову перевести штаб батальона из блиндажа чуть дальше, на опушку леса, связаться с комбригом и доложить обстановку. Поставив задачу командирам танков Емелину и Дееву, сам он отошел к стогу сена рядом с рощей и стал в бинокль наблюдать за развитием событий. Противник вновь шел в атаку медленно, робко, огонь открыл с дальних дистанций. Не дожидаясь подхода противника, ответный огонь открыли два танка батальона. Завязалась неравная танковая дуэль. Сближаясь, танки противника усилили прицельный огонь и довольно быстро подбили танк Емелина; его экипаж не пострадал. Теперь от противника отбивался лишь один танк Деева и автоматчики роты Широлиева. Противник продвигался медленно, от одного укрытия к другому. С подходом к рубежу обороны батальона огонь его артиллерии и танков усиливался. Кругом рвались снаряды и мины. В этот момент хладнокровие и разум покинули Саркисяна. Он сорвал с себя погоны, снял фуражку и зло бросил на землю. В возбужденном и почти невменяемом состоянии он приказал Чащегорову срочно доложить, что в батальоне остался один танк, противник наступает крупными силами, нужна срочная помощь, а он вызывает огонь нашей артиллерии на себя. Чащегоров пытался его облагоразумить, уговорить не делать глупость, но комбат еще больше распалился и более решительно повторил приказ – свернуть штаб и срочно отходить в тыл, а он остается с танком, будет драться до конца. Чащегоров понял, что сопротивляться бесполезно, забрал штаб, оставшиеся без танков экипажи, автоматчиков и под огнем противника стал отходить. При отходе группа наткнулась на заградотряд, который всех положил на землю, но после короткого объяснения всех отпустили, и вскоре, голодные и усталые, они добрались до штаба бригады.

Чащегоров подробно доложил комбригу все, что произошло в районе обороны батальона. Чунихин задумался, поморщился от неприятного сообщения, а затем приказал майору Дудину послать на помощь Саркисяну последний резерв – взвод танков. Чащегорова он направил к начполитотдела Негрулю. Тот внимательно выслушал невеселое повествование, расспросил о поведении капитана Саркисяна. Чащегоров подробно рассказал, как все было. Однако его неприятная миссия на этом не кончилась. Произошедшим заинтересовался начальник особого отдела бригады. Он неожиданно стал подозревать, что Чащегоров струсил и самовольно оставил комбата в трудную минуту. В отдельной землянке подполковник со следователем стали допрашивать его, пытаясь сбить с толку и подтвердить свою версию. Поняв, к чему они клонят и что замышляют, Чащегоров опешил. К счастью для него, все сомнения рассеялись с прибытием младшего лейтенанта Деева. Офицер рассказал, что с подходом противника комбат приказал ему достать и закопать клин затвора, забрать пистолеты и отходить к своим, а сам остался на опушке рощи. Последнее действие Саркисяна вызвало у всех недоумение. Каждый строил свои версии, догадки, предположения.