Правда танкового аса. «Бронебойным, огонь!» - [119]

В те годы я все чаще стал задумываться над судьбой страны. Учитывая изменения в психологии людей, ее перспективы уже в конце 70-х казались мне туманными. Во-первых, рабочие профессии перестали быть среди уважаемых, во-вторых, во всех слоях общества развилось иждивенческое отношение к государству. Вроде как оно тебе все должно, а от самого человека ничего не зависит. В-третьих, именно в эти годы произошло резкое разделение общества на власть имущих и простонародье. Для первых все блага, для вторых – вечные заботы. У нас появилась своя новая социалистическая буржуазия. Она не имеет средств производства, не делает бизнеса, но питается тем, что дает ей государство. Помимо этого, руководство страной и армией состарилось. Взять, например, группу генеральных инспекторов, или, как ее называли, «райскую группу». Руководил ею маршал Москаленко – единственный командующий армией времен войны, остававшийся в войсках. Человек удивительной судьбы. Выходец из бедных крестьян, захваченный бурей революции с 1920 года, мотался на разных должностях в Красной Армии. Участник боев на Халхин-Голе, войны с Финляндией. Войну начал командиром артиллерийской бригады, а закончил командующим 38-й армией; после войны дошел до заместителя министра обороны. Москаленко был мужик мудрый, осмотрительный, своенравный и себялюбивый. Дважды (в 1928 и 1932 годах) он привлекался к партийной ответственности за пьянку. И хотя маршальское звание ему присвоили в 1953 году, он считал себя боевым маршалом, маршалом времен войны, ровней Жукову, Василевскому и другим. Поэтому на молодых маршалов он глядел свысока. Про Огаркова говорил: «Какой-то саперишка – и стал маршалом!», о Соколове: «А этот гайки выдавал – и тоже стал маршалом». О министре обороны он молчал – хитрый был старик. Во времена Брежнева, пользуясь знакомством, идущим еще с войны (Брежнев некоторое время был начальником политотдела в его армии), Москаленко запросто ходил к нему: докладывал о работе, состоянии войск, их боеготовности. Этим он гордился и бравировал.

На учениях, которые инспектировал маршал, все работали на него, стараясь его ублажить. Поэтому усилия распределялись так, что, где находится маршал, там и канонада, там идут войска, создается картинка боя. Главное, чтобы маршал был доволен. Инспектора уже изучили все его причуды, желания и вкусы и потакали ему. Перед выездом генерал-полковник Ямщиков садился на телефон:

– Алло, девушка, дайте срочно генерала Москаленко… Нет, не маршала, а генерала, он сидит в кабинете ЗНШ округа… Алло, Александр Поликарпович? Здравствуй, скажи, когда вылетает маршал… Точно не знаешь?.. А ориентировочно? В 10 или в 11 утра. Понял, спасибо. Ну, ты дай знать, когда он выедет.

Потом он берет трубку и кричит:

– Девушка, командира дивизии Козлова… Слушай… Маршал прилетает где-то в 11–12. Нужно организовать встречу. На аэродром четыре «Волги» и два «уазика», поставь регулировщиков, одень их поприличнее. Предупреди областное руководство, чтобы первый секретарь подъехал. Организуй женщин… хлеб-соль, цветы, ну и все остальное. Уже сделал? Молодец! Тогда слушай дальше. Батальон поставь в исходное положение, чтобы по команде быстро вышел, развернулся и начал стрельбу. Солдаты пусть снимут шинели, идут налегке, веселые. Около вышки поставь палатку. Накрой хороший стол, чтобы был горячий чай и закуска. Девицу подбери, чтобы приятно смотреть было. Проследи, чтобы вокруг вышки никто не болтался. Ну, вроде все. Выполняй!

И так каждый раз. Обученность никого не волнует, волнует создание условий для маршала. А старик все равно брюзжит, ворчит, все ему не нравится, и у него одна мысль: что будет с армией, когда он уйдет. Он твердо верил, что все пойдет прахом и армия развалится… Но и его срок пришел. В 1983 году в возрасте 82 лет его отправили на покой. Заключение медкомиссии под руководством Чазова гласило: «Полная потеря трудоспособности, впадение в детство, провалы памяти, глубокая глухота, отсутствие мышления и ориентировки». Да, до такого состояния можно было доработать только в СССР периода застоя…

* * *

Ушел я в 1986-м, самостоятельно приняв это решение. Мне уже было 62 года. Мне просто стало стыдно! Шкадов, которому было за 70, перестал проводить обязательные беседы с генералами перед увольнением и поручил это дело мне. И вот я беседую: ему 55, а мне 62, и я говорю: «Вот вам по возрасту…», а он на меня смотрит, и в глазах вопрос: «А ты сам-то что?..»

В армии я прослужил в общей сложности почти 45 лет: с 1941 по 1986 год. Начав воевать на Курской дуге, я прошел с боями через Украину, Молдавию, Румынию, Югославию, Венгрию и Австрию. Нам противостоял опытный, чрезвычайно умелый, храбрый и жестокий враг. За каждый уничтоженный вражеский танк, штурмовое орудие, пушку, за каждый километр пути на Запад нам приходилось платить очень высокую цену. Мы победили в этой кровавой войне, закончив ее в Германии и Австрии, но за это заплатили жизнью очень многие мои боевые товарищи. Молодые, смелые, красивые ребята, у каждого из которых были семья, надежда на будущее, вера в жизнь. Нам нечего стыдиться: мы дрались на равных с лучшей армией мира, и мы в итоге разгромили ее. За годы войны я со своими экипажами уничтожил 28 вражеских танков, на нашем счету жизни сотни вражеских солдат. И я остался жить…