Правда о «золотом веке» Екатерины - [6]

— А зовут–то тебя как, батюшка?

— Генрихом, ваше величество.

— И не выговоришь! А родителя вашего как звали?

— Иоганном.

— Так, стало быть, ты по–нашему Андрей Иванович.

Говорят, Пётр очень веселился логике родственницы; тем более её интеллектуальных возможностей он никогда не преувеличивал. Но для всех в России Остерман стал Андреем Ивановичем и даже стал так подписывать документы.

В Германию уехать он не мог, в России «Андреем Ивановичем» был липовым, от своего сословия давно оторвался, для дворян «своим» никогда не был. Вот Меншиков и был уверен, что никуда Остерману не деться, он просто обречен держаться за Меншикова и быть ему преданным. И А.И. Остерман стал единственным, кому позволялось уединяться с Петром Алексеевичем без контроля самого Меншикова.

Скажем сразу — нет никакого резона изображать Андрея Ивановича рыцарем без страха и упрека. Таким рыцарем он определенно не был, а иногда вел себя совсем не как подобает порядочному человеку (придет время, Меншиков испытает это и на себе).

Но вот по отношению к юному императору Остерман был честен, исполнял свои обязанности старательно, и я бы даже осмелился вымолвить: любил воспитанника. Это тоже проявится в свое время при обстоятельствах мрачных и трагических.

И уж учить императора он намеревался всерьез. С немецкой педантичностью расписал Остерман программу занятий, включавшую несколько предметов, и так же педантично вместе с историей, «географией частью по глобусу, частью по ландкарте», занятиями «математическими операциями, арифметикой и геометрией», включил в расписание «учение игре на бильярде» «танцы и концерт», стрельбу в мишень и время, когда государь шел «забавляться ловлею на острову», то есть рыбной ловлей… если кому–то интересно, то конкретно — ловлей осетров.

Принято иронизировать по поводу рыбной ловли и танцев, но ведь должен же был император как–то отдыхать?!

При этом, чем старательнее Остерман хотел учить императора, тем в больший конфликт вступал он с Меншиковым, а потом и с кланом Долгоруких: Меншиков хотя теоретически был сторонником образования, на деле всегда отодвигал занятия науками для «более важных» дел — будь то встреча императора с послами иностранных держав, будь то присутствие его на Верховном совете или попросту попойка… лишь бы попойка была с ним, с Меншиновым и с его людьми.

Для Меншикова занятия с Остерманом были важны в основном потому, что в результате если император и оставался без пригляда Меншикова — оставался именно с тем, кому Меншиков доверял.

А Долгорукие, если называть вещи своими именами, попросту развращали императора–мальчишку, использовали худшие стороны его натуры. Конечно же, скакать на лошадях, охотиться на зайцев, лисиц и волков, пить вино в буйной компании и лобызать нравственно не стойких девиц — гораздо более увлекательное занятие, чем учить правила арифметики, слушать или читать «вкратце главнейшие случаи прежних времен, перемены, приращения и умаления разных государств, причины тому, а особливо добродетели правителей древних…»

По крайней мере, в 12—13 лет большинству мальчишек скакать, стрелять, пить и целоваться покажется интереснее, чем арифметика и география со строго дозированными танцами и рыбной ловлей под надзором Остермана.

Называя вещи своими именами, Остерману приходилось бороться, во–первых, с теми, кто хотел бы использовать императора в своих интересах и для этого отвлекал его от занятий, вовлекал в буйную, нетрезвую и безнравственную жизнь. А во–вторых, с самим императором, который вовсе не всегда так уж рвался учиться.

Если учесть, что император переписывался с Остерманом по–латыни, а с родственниками покойной матери в Германии по–немецки, если он как–то, к изумлению Ивана Долгорукого, стал подсчитывать по сложной формуле водоизмещение шлюпки, в которой они плыли, — приходится признать, что борьбу на оба фронта Остерман выдержал героически и не без результата.

…Но вернемся к тому моменту, когда Меншиков увез к себе на Васильевский остров императора. Почему Меншиков увез к себе, спрятал от всего мира Петра, словно самую дорогую добычу? Только ли потому, что теперь на него обрушились новые почести? Да, действительно, теперь он получил давно желанный чин генералиссимуса и стал полным адмиралом; не было теперь и не могло быть в гвардии и в армии человека, равного ему по чинам.

Всевозможные знаки отличия «светлейший князь» и правда обожал и неустанно жаждал новых почестей. Очень трудно бывает проникнуть в душу закомплексованного человека, так перемешаны, переломаны в ней главное и неважное, принципиальнейшие вещи и совершеннейшие пустяки. Известен случай, когда богатый купец отдал почти все свое состояние за право называться дворянином. Известен случай, когда женщина умерла на операционном столе, причем после вполне удачной операции: узнала, что должен прийти врач, который ей нравился, и кинулась красить губы. Ну, свежие швы и разошлись…

Учитывая многие черты личности «светлейшего», нельзя исключить, что эти цацки имели для него ненормально большое значение.

Необходимость удержаться? Несомненно! Но в том–то и дело, что, помимо новых бирюлек и помимо необходимости удержаться на гребне бешено брыкающегося, несущегося во весь опор случая, было и еще кое–что…