Правда о втором фронте - [7]

К концу осени 1943 года союзники оказались перед так называемой «зимней линией» немецкой обороны. Она тянулась через весь полуостров, вдоль рек Гарильяно и Сангро, в 120 километрах южнее Рима. Немцы рассчитывали удержать эту линию мизерными силами: командующий немецкими войсками в Италии Кессельринг, располагавший 24 дивизиями, использовал против союзников только 10, а 14 дивизий сосредоточил в Северной Италии на случай, если они понадобятся для переброски на Восточный фронт или на Балканы.

Следует тут же заметить, что вопреки заявлениям англо-американских политических и военных лидеров, высадка союзников в Италии не заставила немцев оттянуть с Восточного фронта хотя бы одну дивизию. В этом отношении значительно больше пользы принесла югославская народно-освободительная армия, которая приковывала к себе до 20–24 вражеских дивизий.

На мой вопрос, что думает майор Стоун о втором фронте теперь, он криво усмехнулся и не без иронии переспросил:

— Вы имеете в виду третий фронт?

Трудно было понять, говорит ли он серьезно или шутит. В то время английские военные обозреватели именовали итальянский фронт вторым. Как рассказывали, даже официальным историографам предлагалось занести итальянскую кампанию в анналы истории под этим звучным именем.

— Нет, я имею в виду настоящий второй фронт, который облегчил бы бремя Советской Армии, — ответил я на вопрос Стоуна.

— А разве итальянский фронт не облегчает его?

Я постарался изложить британскому майору в достаточно вежливой форме все то, что ему и так должно было быть хорошо известно…

За то время, пока союзники теснили противника в Южной Италии, заставив немцев увеличить число своих дивизий на Апеннинах с шести до десяти, но отнюдь не за счет Восточного фронта, Советская Армия выиграла Курскую битву, в которую Гитлер вынужден был бросить огромные силы. Советские войска, развивая наступление, оттеснили германскую армию на правый берег Днепра по всей Украине. Немцы потеряли десятки отборных дивизий, тысячи танков и самолетов, В результате разгрома немцев под Сталинградом и Курском — Орлом у них окончательно и бесповоротно была вырвана инициатива, и Германия превратилась из атакующей в атакуемую.

— Это, конечно, правильно, — говорил Стоун. Но ему хотелось найти хоть какие-нибудь аргументы в защиту эффективности действий союзников. — Однако мы все же добились свержения Муссолини и выхода Италии из войны.

— Разумеется, это большой политический удар по державам оси, — согласился я. — Однако, к сожалению, дело не доведено до конца. Муссолини позволили бежать. Он создал в Северной Италии новое правительство, сформировал армию. Промышленный север находится теперь целиком в немецких руках, и немцы извлекают из него не меньше пользы, чем прежде из всей Италии. И они могут сидеть там столько, сколько захотят…

Майор не отозвался. Мы смотрели во мрак ночи. На далеком испанском берегу желтели редкие огни; они, казалось, подмигивали нам, словно хотели намекнуть, что понимают наше желание уйти в океан втайне от немецких агентов, рыскавших по Испании. Будто чувствуя угрозу, суда конвоя теснее прижимались друг к другу, изредка перекликались короткими, тихими гудками.

После длительного молчания Стоун заговорил снова. Он признал, что итальянский замысел провалился. Итальянская кампания больше истощала союзников, нежели немцев. Союзное командование знало это и начало искать новые пути для нанесения удара по «гитлеровской крепости». С военной точки зрения, кратчайшая дорога в Германию лежала через Францию. Но, к сожалению, некие «политические генералы» диктовали и продолжали диктовать солдатам свою волю.

На мой вопрос, кого он имеет в виду, майор коротко ответил, что об этом я узнаю сам, когда доберусь до Лондона.

IV

В тот день, когда наш караван, описав огромную дугу вокруг Ирландии, вошел в устье реки Клайд, английское правительство выпустило из тюрьмы Освальда Мосли. У лидера британских гитлеровцев, оказывается, «внушало опасение».. состояние ног. Он, видите ли, мог схватить в тюрьме ревматизм! Поэтому «гуманный» лейбористский министр внутренних дел Moррисон позволил Мосли сменить невзрачную камеру с решеткой на уютный и теплый коттедж, каменный пейзаж тюрьмы — на лоно природы.

Передовое общественное мнение Британии, получив эту пощечину от консервативно-лейбористского правительства, ответило на нее возмущением. Рабочая Англия заволновалась. По стране прокатилась волна митингов и демонстраций. Кое-где даже вспыхнули кратковременные (15–30 минут) забастовки. Ораторы правящих партий объявили: кто бастует накануне открытия второго фронта, тот наносит удар ножом в спину героическим русским.

— О, они всегда умеют находить хороший довод, чтобы держать нас в упряжке и гнать вперед, — с язвительной усмешкой заметил пожилой человек, сидевший напротив меня. В нем нельзя было не узнать старого рабочего. Он упрямо молчал в течение всего разговора, захватившего пассажиров переполненного купе поезда Глазго — Лондон.

Купе разделилось на два лагеря: противников забастовок и их сторонников, готовых вернуть Мосли в тюрьму любыми средствами. Молчаливый сосед, видимо, решил положить конец этому спору.