– Вскоре после испытаний у меня начались эти галлюцинации. В них всегда была одна и та же девочка, что сводило меня с ума. Но я никому о них не говорила, потому что... не знаю, хотела посмотреть, что будет дальше. Они же так не напрягают, как сны наяву. Я начала к ним привыкать – чувствовала их приближение, усаживалась и допускала их. Иногда я могла их остановить, хотя это было труднее. Я взяла на работе отгул, читала об этих, не знаю, мистических видениях и прочей фигне, о том, что мечтала пережить, когда была школьницей. Я подумала, что даже если ты не настоящая...
Теперь Зейнаб смотрит на Мадлен. По щекам Мадлен текут слезы, а в тающей улыбке Зейнаб сквозят печаль и надежда.
– ...даже если ты не настоящая, что ж, пусть будет воображаемая подруга, которая гораздо лучше друзей на работе, понимаешь? Потому что ты для меня всегда была настоящей.
Зейнаб тянется к Мадлен. Мадлен сжимает ее руку и сглатывает ком в горле, качая головой.
– Я... даже если я не настоящая... Если это не сон. – Мадлен усмехается сквозь слезы, вытирая щеку. – Наверное, мне придется еще побыть здесь.
В усмешке Зейнаб сквозит озорство.
– Ничего подобного. Тебя сегодня выписывают. Твой консультант по правам была очень убедительна.
Мадлен моргает. Зейнаб придвигается с заговорщическим видом.
– Это я. Я твой консультант по правам. Только никому не говори, что я работаю бесплатно, иначе мне в офисе прохода не дадут.
Мадлен чувствует, как внутреннее напряжение спадает и растворяется. Она заключает Зейнаб в объятия, и та обнимает ее в ответ.
– Не знаю, что с нами творится, – шепчет Зейнаб, – но будем разбираться вместе, хорошо? – тихо говорит Зейнаб.
– Хорошо, – отвечает Мадлен. В этот момент Зейнаб тянется поцеловать в ее лоб, и Мадлен ощущает исходящий от нее чистый аромат грейпфрута и соли, и когда губы Зейнаб касаются ее кожи, Мадлен...
...остается в том же месте, но теперь в ее памяти есть та, кто помнит поцелуй Зейнаб и ее запах, и впервые за долгое время Мадлен чувствует – бесповоротно уверена – что у нее есть будущее.