Правда о Салли Джонс - [6]

– Конечно, – ответил пекарь. – Правда, полицмейстер уехал на свадьбу в Сантарен. Наш констебль женится. Полагаю, вернутся они не раньше чем через несколько дней.

Старшой поблагодарил пекаря, и мы вернулись к шлюпке. Не дожидаясь рассвета, мы отчалили и вышли в Тежу.

Утром нас подхватила на буксир дровяная баржа. Рулевой оказался милейшим человеком и угостил нас супом с сухариками, хотя денег расплатиться у нас не было. Последнюю мелочь Старшой потратил на хлеб. У нас не осталось ничего. Все, что у нас было – кроме шлюпки, – лежало на дне Зезере.

Когда мы добрались до Лиссабона, шкипер отцепил нас, и мы подошли к нашему обычному месту стоянки – туда, где раньше швартовалась «Хадсон Квин». Привязав швартовый конец к свае под высокой пристанью, мы выбрались на берег и направились прямиком на Руа-да-Алфандега, в портовую полицию Лиссабона.

Участок только что закрылся, и хотя Старшой изо всех сил колотил в дверь, нам так и не открыли. Старшой сел на землю, прислонясь спиной к стене, и опустил голову на колени. Я села рядом. Так мы просидели довольно долго, но наконец Старшой тяжело вздохнул и поднялся. Лицо его было серое, глаза покраснели от усталости.

– Пища и сон, – сказал он. – Вот что нам нужно. И все сразу покажется не таким уж и мрачным. Идем в «Пеликану».

Сеньор Баптишта, как только мы ступили на порог его заведения, сразу заметил неладное. Они с сеньорой Марией подали нам жареную рыбу и рис. Старшой объяснил, что расплатиться нам нечем. Но сеньор Баптишта этого как будто и не слышал. Он сходил за бутылкой агуарденте и налил Старшому рюмочку.

– Сперва выпей, – сказал сеньор Баптишта. – А потом расскажешь, что у вас стряслось.

Старшой поведал, что с нами случилось. Сеньор Баптишта слушал его, широко раскрыв рот.

– Вот это да! – несколько раз повторил он. – Не может быть!

Было заметно, что сеньору Баптиште трудно поверить в то, что рассказывал Старшой. Еще бы. Вся эта история действительно казалась неправдоподобной. Даже я так думала, хотя все произошло на моих глазах.

– Вот так, – закончил свой рассказ Старшой. – Клянусь тебе, все чистая правда!

Сеньор Баптишта молчал. Потом он сказал:

– Должно быть, это анархисты. Они взрывают бомбы и устраивают всякие беспорядки. Кому еще понадобится контрабандой переправлять оружие в Лиссабон?

Старшой устало пожал плечами.

– Это были бандиты. Анархисты или нет – понятия не имею. Знаю только, что из-за них мое судно пошло ко дну. Их главарь называл себя папа Монфорте. И вот еще… Человека, который заманил нас туда, зовут Морру. С ним мы познакомились здесь, у тебя.

– Да, это я, конечно, помню, – сказал сеньор Баптишта. – Тощий такой. Усатый, разодетый. Никогда его здесь раньше не видел. Но если он снова появится, я сразу вызову полицию. А вы, кстати, в полицию еще не обращались?

Старшой рассказал, что мы пытались – и в Конштансии, и на Руа-да-Алфандега.

– Тогда советую вам пойти в Байшу – там участок работает круглые сутки, – решительно заявил сеньор Баптишта. – Это примерно в двух кварталах от Праса-ду-Комерсиу. Чем быстрее вы напишете заявление, тем лучше! Нет смысла ждать до утра. Я дам вам мелочь на трамвай.

Старшой не хотел брать деньги на билет. Не так уж это и далеко, считал он. Правда, теперь я думаю, что, наверное, нам стоило все-таки поехать на трамвае. Тогда все могло обернуться совсем по-другому. А может, и нет. Кто знает.

Глава 6 Ночная трагедия

Когда мы вышли из «Пеликану», было темно. Из баров и открытых окон домов доносились брань, смех и жалобные звуки расстроенных гитар. Мы спустились в порт и вдоль пристани зашагали к Праса-ду-Комерсиу.

Еда и рюмка агуарденте пошли Старшому на пользу. У реки с Атлантики веял мягкий бриз, Старшой остановился у воды, набрал полные легкие воздуха и сказал:

– Вот увидишь, все образуется. Полиция схватит бандитов, и страховой компании – хочешь не хочешь – придется отбуксировать наш катер в Лиссабон. Уверен, они оплатят нам новый котел и ремонт капитанской каюты! А мы тем временем будем жить в отеле и каждый день обедать у сеньора Баптишты. Неплохо, да?

Со Старшим так всегда. Он легко выходит из себя, легко огорчается, но, как правило, быстро отходит. Правда, сейчас я не была уверена, что он сам верит в свои слова. Уж слишком радужную картину он нарисовал.

Мы все еще стояли у пристани, когда я услышала сзади чьи-то тихие, быстрые шаги. Я обернулась.

Сперва я его не узнала. Лицо полностью затеняли поля шляпы. Он подошел ближе и спросил:

– Коскела?

Старшой тоже обернулся. Перед нами был человек, который называл себя Морру.

Газовый фонарь отбрасывал желтоватый свет на его узкое лицо. Глаза казались выпученными, словно от ужаса. Куртка была расстегнута, на шее свободно повязан платок. В дрожащей вытянутой руке он держал крошечный пистолет.

Дуло указывало Старшому прямо в грудь.

Сердце мое замерло. Краем глаза я видела, что Старшой стоит, раскрыв от изумления рот. Потом рот он закрыл, лицо его побелело.

Медленно шли секунды. Я старалась не двигаться и еле сдерживалась, чтобы не оскалиться. Рука Морру тряслась все сильнее. Из-под шляпы на лоб его выкатилась и медленно поползла вниз капля пота.