Правда о баптистах - [12]

Следует еще упомянуть о Всероссийском съезде евангельских христиан, созванном по инициативе Пашкова и графа Корфа в С.-Петербурге в апреле 1884 года.

На этом съезде от тифлисской общины были депутатами В.Г. Павлов и М. Кальвейт, было много представителей и от других русских и немецких баптистских общин, равно и от детокрещенцев, там присутствовали и заграничные проповедники: Ратклиф, Бедекер, И. Каргель из Болгарии, А. Либих из Одессы, Ондра из Волынской губернии, Вилер из Таврической губернии, а также Ратушный, Рябошапка и другие.

Цель съезда заключалась в объединении всех верующих различных направлений, но баптисты не согласились допускать до святой вечери крещенных в детстве, однако собрания носили сердечный и назидательный характер. Взаимная любовь не была ничем омрачена. Все участники съезда были на обеде у княгини Ливен и графа Корфа, где серый крестьянин сидел рядом с вельможей. Так гости провели мирно несколько дней. Когда однажды некоторые из них возвратились в свои номера на Выборгской стороне, то нашли в них полицию, которая отворила двери и осмотрела все их вещи, а затем обыскала и самих жильцов этих номеров. Всех участников этого съезда полиция арестовала и на первый день Пасхи в апреле выслала из С.-Петербурга с жандармом, который, взяв у каждого деньги, купил им билеты, усадил в вагоны и наблюдал, пока не выехали все.

При этом обыске у Павлова был отобран дневник, из которого заметки поместил в своем сочинении священник Рождественский в своей книге «Южнорусский штундизм».

Поводом к обыску послужил шрифт, якобы найденный в гостинице, где стояли братия. Когда полиция допрашивала сельских братиев, не имели они при себе шрифта, то они с недоумением спрашивали: «А что это такое?» Говорят, что донесение об этом съезде послано было в Петербург нововасильевским священником.

XV. Гонения

Баптизм в самом начале своего появления встретил и в России, как и всюду, сильные гонения со стороны духовенства, администрации и толпы. Он должен был выдержать огненные испытания и выйти из них закаленным и очищенным, чтобы доказать свою жизнеспособность. Он блестяще выдержал это испытание и распространился по всей России.

Нападения на баптистов все еще не прекращаются, но они потеряли свой острый характер с изданием закона о религиозной свободе.

Мы не намерены дать здесь нашим читателям баптистский мартиролог, для этого потребовалось бы слишком много времени. Мы приведем лишь несколько наиболее ярких характерных фактов из истории гонений на баптистов, по которым можно судить о силе и характере этих гонений.

Первым средством, какое духовенство употребило в борьбе против распространения баптизма, было судебное преследование. Мы уже упоминали о заключении в тюрьму Лясоцкого с товарищами, в которой он просидел полтора года, а товарищи его Белый и Тышкевич умерли в тюрьме.

Рябошапка просидел в тюрьме пять месяцев, находясь под следствием за совершение крещения, после чего он был освобожден.

В 1876 году в Одесском окружном суде разбиралось дело Петра Вовкажа по обвинению его в распространении своего вероучения, но он был оправдан.

В 1878 году в том же суде разбиралось дело Ратушного, Балабана, Капустяна и Архиповых, но они все были оправданы. По поводу их процесса духовная и светская печать дали два диаметрально противоположных отзыва.

В «Херсонских епархиальных ведомостях» между прочим говорилось следующее: «На присутствующих в судебном заседании Михаил Ратушный, Балабан и прочие обвиняемые произвели впечатление не проповедников нового учения, а пойманных с поличным артистов, на все улики отвечающих: "Знать не знаем, ведать не ведаем". Люди, толкующие о своем возрождении, уверенные в том, что у них новое сердце, говорят наглую ложь в публичном заседании суда».

«Голос», наоборот, сообщал: «Читая во вчерашнем нумере газеты процесс штундистов, можно подумать, что мы переносимся в первые времена христианства или в мрачное инквизиционное время и время религиозных костров. Люди, читающие Евангелие, стремящиеся жить по евангельскому слову, вести себя, как истинные христиане, люди, ищущие нравственной истины, но не находящие ее в формальной стороне религиозных обрядов, люди честные, трудящиеся, трезвые, выполняющие все свои обязанности в отношении государства и общества, — эти люди привлечены на скамью подсудимых».

Обозреватель внутренней жизни в журнале «Дело», бросая укор епархиальной власти за возбуждение уголовного преследования против сектантов, замечал: «После грязи процессов Мясникова, Овсянникова, Струсберга, матери Митрофании, после софистики наших красноречивых прелюбодеев слова речи простодушных сектантов словно выносят вас на чистый воздух, полный благоухающего аромата южной степи».

Судебные преследования не страшны для сектантов, потому что здесь надо доказать факт совращения свидетельскими показаниями, чтобы на основании 196 ст. Уложения о наказаниях, можно было приговорить обвиняемого с лишением всех прав состояния к ссылке в Закавказье или в Сибирь. Гораздо страшнее административные ссылки, где обвиняемый не знает, кто донес на него, где его не спрашивают, не выслушивают, не дают возможности защищаться, но вырывают его из привычной для него среды и посылают в незнакомую для него местность, где он не может часто добыть себе и пропитание, разоряя его хозяйство и оставляя на произвол судьбы его семейство. Эта мера была весьма удобна для духовенства, как верное орудие борьбы с сектантами, которое быстро устраняло противника, когда словесная борьба не давала удовлетворительных результатов. К этой мере духовенство прибегало очень рано, но правительство еще колебалось применять ее. Так, когда в 1889 году киевский прокурор отказал епархиальному начальству в предании суду Коваля и Лясоцкого, на основании 196, 197 и 189 ст. ст. Уложения о наказаниях, то последнее просило Святейший Синод ходатайствовать пред министерством внутренних дел о заключении Лясоцкого в монастырь, на что министр внутренних дел ответил, что заключение Лясоцкого административным порядком в монастырь не может быть допущено из испрошения на сие Высочайшего соизволения и в настоящее время им, министром, не признается возможным.