Правда людей - [17]

Егор кивнул на соседнюю лавочку, куда только что присела усталая тридцатилетняя женщина с двумя детьми, примерно трех и четырех лет. Невысокого роста коротко стриженая блондинка. Вид несколько потрепанный. Одежда чистая, но неброская и если присмотреться, то в паре мест видна аккуратная штопка. Детишки, мальчишки, одеты, как и мать. У них на двоих было одно мороженное, самое дешевое, белое в вафельном стаканчике, и они спорили, кто будет кушать его первым.

— И как мне ей помочь? — Токарев отвернулся.

— Самое простое — дать денег. Сколько у тебя сейчас при себе?

— Немного. Тысяч двадцать рублями и около трехсот долларов.

— Вот видишь. Для тебя это немного. А для этой женщины, думаю, матери-одиночки, которая вырвалась с работы, чтобы с детьми прогуляться, двадцать тысяч зарплата за месяц. Тебе-то все равно. Ты уже настроился на смерть, а она и ее дети, на которых воровское правительство выделяет по двести-триста рублей в месяц, хотят жить. И сколько таких вокруг, если присмотреться? Много. Очень много. Так что, коль надумал счеты с жизнью сводить, делай это не на дороге и людям помоги. Церковникам-ворам только не вздумай деньги отдавать, да в фонды разные. Там почти везде мошенники, честного человека днем с огнем не сыщешь. Лучше сам.

— И что? Мне подойти и дать ей денег?

— Да.

— Неудобно как-то.

— И это мне говорит человек, который только что под машины бросался?

Парень усмехнулся и Михаил кивнул:

— Ты прав. Мне теперь стесняться нечего.

Егор кивнул на женщину:

— Тогда действуй.

Михаил поднялся, и Егор одобрительно кивнул. После чего Токарев на ходу достал деньги и направился к женщине, подошел к ней и, когда она посмотрела на него, заговорил:

— Извините… Я вот… Это… Вам, короче…

Запинаясь и заикаясь, Токарев протянул женщине деньги. Она машинально взяла их, а затем вскочила на ноги, словно ошпаренная, и выкрикнула:

— За кого вы меня принимаете!? — Одновременно с этим захныкали напуганные мальчишки, а женщина сунула деньги Токареву в карман пиджака и схватила детей за руки: — Пойдемте отсюда!

— Вы меня не так поняли… — Михаил попытался оправдаться. — Я же от чистого сердца…

— Не бывает так! — на ходу бросила блондинка. — Или со мной переспать хочешь, или педофил. Пошел отсюда, а то полицию вызову. Мудак! А еще в пиджаке!

Женщина с детьми удалялась, а Михаил обернулся и увидел, что Егора уже нет. Парень тоже оставил его, но майка спасителя мелькнула между кустов и Токарев, сам не понимая почему, бросился за ним вслед.

Бизнесмен догнал Егора уже на выходе из парка и пристроился рядом. Парень бросил на него косой взгляд, заметил купюры в кармане и спросил:

— Что, не взяла?

— Нет, — Токарев мотнул головой.

— Правильная женщина, значит, я не ошибся, — парень улыбнулся. — Гордая. Наша. Русская. Такая и мальчишек своих сама вырастит, и любому козлу, если надо, рога посшибает.

Егор замолчал и Михаил спросил:

— И что теперь?

— А тебе мой совет нужен?

— Ну, да.

— Наверняка, завтра она снова в этом же парке будет, или послезавтра. Захочешь помочь, поможешь.

— А сейчас что делать?

— Занимайся своими делами, фирмой, завещание напиши. Сам решай. Я тебе не наставник духовный, не пастор и не папа с мамой в одном лице.

Было, Михаил приостановился, но потом ускорился и спросил:

— А можно я с тобой пойду?

— Если заняться нечем, пойдем. Ты мне не мешаешь, — Егор пожал плечами.

Шли они недолго и остановились через пару кварталов. Парень огляделся, провел ладонью по светлым волосам и свернул в один из дворов, где присел на железную ограду палисадника с цветочками. Двор был тихим и если не знать, что находишься в Москве, то можно было решить, что судьба забросила Михаила в провинцию. Невдалеке пожилой таджик или узбек (хрен их разберешь этих азиатов-гастарбайтеров), напевая себе под нос тягучую мелодию, подметал асфальт. Где-то слышался женский смех, и за пятиэтажным домом гудело шоссе. Голова Токарева пока не беспокоила, Егор сохранял невозмутимость и вертел в зубах спичинку, и Михаил думал о том, что парень прав. Самоубийство не выход. Это трусость. Сейчас ему нечего бояться. Над ним нет закона. Запреты пустяк. И он, как это ни странно, впервые в жизни, по настоящему свободен. Ненадолго, ибо скоро болезнь сломает его. Но есть реальная возможность прожить остаток жизни как человек, и это следовало использовать.

Тем временем минуло десять минут. Ожидание стало утомлять Михаила, который почувствовал, что проголодался, и он повернулся к Егору:

— Мы кого-то ждем?

Парень кивнул:

— Да.

— Твоего приятеля или подругу?

— Можно сказать, что и так.

— А может…

Токарев хотел предложить парню сходить в ларек за шаурмой и водой, но тот приподнял правую ладонь и сказал:

— Тихо.

Бизнесмен замолчал, а Егор к чему-то прислушался. После чего встал и направился за угол дома. Токарев последовал за ним и вскоре услышал звуки борьбы, судя по которым, в драке участвовало три-четыре человека, русский и кавказцы:

— Я твой мама ебаль!

— Сними этот сраный майка, сын ишака!

— Нахуй пошел, чурка!

— Тебе пиздец, русский!

Егор и Михаил зашли за угол и увидели следующую картину. Прижавшись спиной к стене, перед тремя молодыми кавказцами стоял широкоплечий шатен девятнадцати-двадцати лет в черной майке с надписью: "Я русский!" Дети гор, наверняка, студенты, подобно шакалам, окружили крепыша полукругом, и требовали у него снять майку, а тот не отступал и был готов драться.