Правда истории. Гибель царской семьи - [18]
К содержанию телеграммы мы еще вернемся, но сразу же обратим внимание на то, что, согласно телеграмме, миссия Яковлева сводилась к доставке бывшего Царя в Екатеринбург. На деле задание и полномочия, данные ему в Москве на словах и по мандату, были куда обширней. В такой противоречивости в официальном определении роли уральского руководства, с одной стороны, и уполномоченного кремлевских руководителей Яковлева — с другой, был явный источник возможного конфликта между ними. А это могло привести к вооруженным стычкам, гибели Царской Семьи, и вину за эту гибель можно было возложить на одну из сторон. Скорее всего, виновным признали бы Яковлева, как не сумевшего выполнить поручение — «довезти груз живым».
2 Доставка царской четы и княжны Марии в Екатеринбург
В. В. Яковлев (подлинное имя — К. А. Мячин) был хорошо известен В. И. Ленину и Я. М. Свердлову как один из руководителей уральских боевиков в первой русской революции и участник нашумевших большевистских экспроприаций с убийствами в последующие годы, как активный участник Октябрьского переворота 1917 г., делегат II Всероссийского съезда Советов, заместитель председателя ВЧК. Он постоянно общался со Свердловым, встречался и с Лениным>32.
С начала 1918 г. Мячин работал в Уфимской губернии. В начале апреля 1918 г., будучи в Москве (возвращался из служебной поездки по поручению руководства Уфимской губернии в Петроград), зашел к Свердлову, старому революционному сподвижнику. От него и получил неожиданное задание, связанное с судьбой Семьи Николая Романова. Приведем отрывки из его воспоминаний, написанных в 1930-е годы, имеющие весьма существенное значение для раскрытия рассматриваемой темы:
«Свердлова я встретил в Кремле в его кабинете. После нескольких обычных теплых товарищеских приветствий тов. Свердлов бросил ошеломившую было меня фразу:
— Ну что, Антон>33, много народу перестрелял?
Я сразу понял, что все перипетии нашей бешеной скачки с 40 вагонами хлеба в Москву в недельный срок ему хорошо известны, он знает также наши переделки с нападавшими на поезд отрядами.
— Ну ладно, дело не в этом, — как обычно, твердо и определенно заговорил товарищ Яков. — Я тебя давно ждал. У меня есть с тобой секретный разговор. Сейчас мне некогда. Ты пойди пока на заседание ВЦИКа, там твой земляк Брюханов* делает доклад. А после приходи ко мне в кабинет. Там никто не помешает, и тебе я скажу, в чем дело.
— А может быть, сейчас можно? Я хотел скорее окончить свои дела и уехать обратно, — прервал я было Свердлова.
— Ты и выедешь, и скорее, чем ты думаешь, но вперед ты получишь от меня огромной государственной важности поручение.
Очевидно, мое лицо слишком ясно выразило смесь различных чувств — удивления, восхищения. Свердлов не удержался и улыбнулся:
— Эк, какой ты нетерпеливый. Да, кстати. Ты заветы уральских боевиков не забыл еще? Говорить должно не то, что можно, а то, что нужно, — заграница из тебя еще этого не вытравила? Это я спрашиваю потому что я буду говорить с тобой — знаем ты да я, понял?
— Есть, товарищ Свердлов! — ответил я, почти растроганный таким великим доверием.
— Ну, пока все. Итак, после заседания ВЦИКа приходи прямо ко мне в кабинет. А пока прощай. — Ион ушел.
После я узнал, что в это время у него происходило совещание по предстоящему мне поручению с тов. Лениным.
...Через час, но, однако, вовремя, пришел Яков.
— Ну дело вот в чем, — прямо и решительно приступил к делу Свердлов. — Совет Народных Комиссаров постановил вывезти Романовых из Тобольска пока на Урал. Я весь вспыхнул огнем — заговорила старая уральская боевая закваска.
— Исполню в точности, товарищ Свердлов, — ответил я. — Каковы будут мои полномочия?
— Полная инициатива... с правами до расстрела, кто не исполнит твоих распоряжений. Только... — здесь Свердлов остановился, посмотрел на меня испытующим взглядом. Я напряженно молчал и ждал. — Там теперь несколько отрядов, и может произойти кровопролитие...
— А разве охрана отказалась выдать Романовых? — спросил я.
— Ида, и нет, — сказал Свердлов. — Там, во всяком случае, положение очень серьезное. Верить охране нельзя. Большинство из офицерского состава. ...Действуй быстро и энергично, иначе опоздаешь. Чтобы окончательно убедиться в правильности понятых мною инструкций, я спросил:
— Груз должен быть доставлен живым?
Тов. Свердлов взял мою руку, крепко пожал ее и резко отчеканил:
— Живым»>34.
Читатель сразу заметит, насколько оригинальным был разговор, как и определение задания. Свердлов отмечал буйное террористическое прошлое Мячина, ориентировал не просто на конспиративность, но и вообще на «перевернутую мораль» («Говорить должно не то, что можно, а то, что нужно»), связывал это со сложностью обстановки в Тобольске, возможным кровопролитием. Не были ли это достаточно прозрачные намеки на то, что крови бояться не следует, Семью бывшего Царя до Екатеринбурга можно и не довозить? Не случайно из двух довольно длительных бесед Мячин так и не понял главного, чего же от него хотят Свердлов с Лениным. Уже перед уходом он решил все же уточнить задание: живым ли Царя привозить или не бояться крови? Выданный Мячину мандат на имя В. В. Яковлева за подписями председателя Совета Народных Комиссаров Ленина и председателя ВЦИК Республики Свердлова гласил, что он назначен их чрезвычайным комиссаром для выполнения специального поручения и все обязаны беспрекословно выполнять его распоряжения. За невыполнение таковых ему разрешалось применять силу, вплоть до расстрела. Мандат с предельными полномочиями военного времени за подписями высших должностных лиц Советского государства. Но вернемся к тексту телеграммы Свердлова Урал совету от 9 апреля. Как мы уже отмечали, в ней говорится о Мячине только как о сопровождающем Николая II, нет и намека на то, что он назначен чрезвычайным комиссаром при «полной инициативе» и наделен соответствующими полномочиями. Зато говорится о возможностях проявления «инициативы» «дорогими товарищами» — уральскими деятелями: «наше мнение», «решайте сами», «все, что необходимо, сделайте», «сговоритесь о деталях с Яковлевым». Это относилось не только к содержанию Романовых в Екатеринбурге (впрочем, и это выполнять не обязательно, это лишь — «наше мнение»), но и к осуществлению акции в целом. То есть упорядоченности в тобольские дела этой телеграммой явно не привносилось. В глазах уральцев полномочия Мячина должны были выглядеть узкими, в сущности не перекрывающими их собственных, кажущихся более широкими полномочий. Мячин не знал об этой трансформации, урезании, на деле даже некоем дезавуировании его полномочий. Это не могло не привнести осложнений в его взаимоотношения с уральским руководством в целом и его представителями в Тобольске в частности. Так и случилось. Как мы видели, в телеграмме Дидковского игнорировался сам факт назначения Мячина. При появлении Мячина в Екатеринбурге его стали наставлять, как ему надлежит действовать, а при его отказе подчиниться тот же Дидковский занял враждебную к нему позицию. Случайно ли все это произошло или было сделано Свердловым намеренно, с целью еще большего осложнения ситуации в Тобольске, возможного усиления конфронтации, провоцирования прямых столкновений и кровопролития — судить трудно. Но вопрос не снимается. И не следует ли искать скрытый смысл также в словах (в телеграмме), что Мячину поручено привезти Николая живым (как будто при нормальном выполнении прямого правительственного задания можно было действовать иначе)? Может быть, это было подчеркнуто с учетом прежних установок, или в связи, скажем, с тем, что Свердлову стало известно о намерениях уральцев убить Романова, а в Кремле это исключалось, или, наконец, при сознательно провокационном подходе уральцы должны были при реализации учитывать ситуацию, задание Мячину и действовать за его спиной? Не было сделано Свердловым и предупреждения, что Мячин может действовать по обстановке, вносить в план действий коррективы, согласуя их с ним по телеграфу, о чем в Москве Мячину было сказано совершенно определенно.
