Правда или забвение - [15]

– Мам.

– Что?

Юлия повернулась к дочери лицом.

– А ты, случайно, не знаешь девушку по имени Амалия Вейсе?

Юлия сморщила лоб, пытаясь напрячь память.

– Н-нет. А кто это?

– Да я сама не знаю. Видела вчера в новостях. Ее лицо мне показалось очень знакомым. Как будто я раньше знала ее.

– Хм… Я не помню девушку с таким именем. Да и мы же с тобой не общались…

– Это я уже поняла, – протянула Эрна.

Ничего больше не сказав, девушка повернулась к окну. Как обычно, в вечернее время берлинские дороги были забиты. Такси медленно продвигалось в пробке. Женщины сидели молча и наблюдали за городом. Эрна как будто прилипла к стеклу. Она смотрела, как по тротуару передвигаются прохожие разных национальностей, сливающихся в единую массу. Такси остановилось на светофоре. Эрна заметила на пешеходной части мужчину. Одетый в черный фрак, с высокой тростью в руках и цилиндром на голове, он притягивал к себе внимание. Глаза незнакомца скрывались за маленькими круглыми очками. Девушка проводила его взглядом, пока автомобиль не начал медленно набирать скорость. Неожиданно ехавший по правой стороне минивэн решил быстро перестроиться в ряд, по которому ехало такси Эрны. Минивэн подрезал такси, но водителю удалось избежать аварии. От резкого торможения женщины чуть не ударились о передние сидения. Длинноволосый мужчина обругал хозяина автомобиля и несколько раз нажал на гудок, от звука которого у Эрны перехватило дыхание. Девушка выглянула, чтобы посмотреть на виновника несостоявшейся аварии. Минивэн уже успел отдалиться от такси. Эрну бросило в холодный пот, а сердце забилось быстрее. Она вспомнила, как в нее врезался похожий автомобиль. Девушка оперлась о спинку сидения и закрыла глаза. В ее голове продолжали всплывать отрывки аварии.

– С тобой все хорошо? – обратилась к ней мама, нежно дотрагиваясь своей холодной рукой до колена девушки.

Эрна открыла глаза и повернулась к маме, не убирая головы со спинки сидения.

– Да, все хорошо. Просто дурно стало…

– Тебя укачивает?

– Нет… нет…

– А… хорошо. Потому что в детстве у нас с этим были постоянные проблемы.

– Ну да. Меня всегда укачивало, особенно если ехала на заднем сидении, – ответила Эрна.

– Да-а, – убрав руку с колена дочери, протянула мама. – В дальние поездки приходилось покупать таблетки против укачивания. Потом, правда, ты переросла. Но я подумала, может, после аварии что-то изменилось.

– Нет, просто голова разболелась.

Почему-то Эрне не хотелось делиться с мамой своими нахлынувшими воспоминаниями. Девушка оглядела Юлию с ног до головы, задержав свой взгляд на ее поседевших волосах, аккуратно уложенных и зафиксированных, скорее всего, лаком. Каре безусловно ей шло. Дочь, не произнеся ни слова, отвернулась и посмотрела на чистое летнее небо. Эрна чувствовала неприязнь к матери, особенно после трагедии, случившейся с девушкой два года назад. Кайсер винила Юлию в происшедшем. Если бы она была тогда рядом – ничего бы не случилось. Однако мать никогда не интересовалась личной жизнью дочери, ни когда та выросла, ни в детстве. Эрне не доставало материнской любви и внимания. Девушка хотела быть понятой – а ее не слышали или учили жизни. Хотела свободы – а ее контролировали. Хотела сопереживаний – а получала только навязывание чужих ценностей. Видимо, мать считала, что ее действия и значат исполнение родительского долга.

Оставив мысли о матери и вспомнив смерть отца, Эрна еле сдержала слезы, которые моментально выступили и тут же подкатили комом к горлу. Возможно, отец был единственными близким для нее человеком. Девушка до сих пор помнила его смерть так ярко, как будто это случилось только вчера. Она помнила, как тяжело переживала его утрату и как неожиданно печально закончился тот день, который навсегда разделил ее жизнь на до и после. Единственное, чего не могла сейчас понять Эрна: почему, имея маму, возможно, друзей, которых она пока еще не помнит, и мужа, девушка чувствовала себя одинокой?

Такси остановилось возле большого белого двухэтажного дома, огороженного невысоким металлическим забором. Глаза девушки расширились.

– Это твой дом, – раздался голос матери.

Юлия расплатилась с водителем и вышла из такси. Эрна, не отрывая взгляда от дома, открыла дверь автомобиля и опустила ноги на асфальт. Она вышла из машины, сильно хлопнув дверцей, отчего сама вздрогнула.

– Ой, простите! – обернувшись к водителю, который, нахмурившись, посмотрел на девушку, извинилась та.

Она виновато улыбнулась и направилась к дому, возле которого уже ждала ее мама. За спиной девушки раздался звук отдаляющейся машины.

– Ого, – протянула Эрна.

Она закинула сумку на плечо и не сводила взгляда с красивого, на вид довольно старого, но ухоженного здания. Ее память оставалась пустой. Она как будто первый раз видела свой дом.

– Да, дом большой, – открывая калитку, сказала Юлия.

– И он весь наш? – последовав за мамой, спросила девушка.

– Да, абсолютно весь. Это дом Джакоба.

Юлия подождала, пока дочь войдет во двор, и закрыла железную арочную дверь.

– Да, это не наша маленькая трехкомнатная квартирка во Франкфурте-на-Майне, – заметила Эрна.

Юлия ступала по асфальтной дорожке легко, немного покачивая правой рукой. Левая рука была согнута в локте, с которого свисала коричневая сумка. При каждом шаге она ударялась о худощавую ногу женщины, скрытую за широкими темно-синими штанами.