Правая рука смерти - [12]

Зато небольшая близорукость, вследствие которой ему пришлось носить очки, была доктору Ройзену к лицу. Очки ему шли, и подобраны они были с большим вкусом, да и стоили немало. Как показалось Софье Львовне, он немного нервничал. Видимо, разговор с ее предшественником (или предшественницей) был непростой. Собеседование – мероприятие чрезвычайно ответственное и для работода-теля, и для соискателя. Софья Львовна прекрасно это понимала и старалась не дрожать. Ей уже стала передаваться его нервозность. Профессор Ройзен пропустил ее вперед и плотно закрыл дверь кабинета.

Софья Львовна вошла не спеша, с достоинством, прежде чем сесть, огляделась и заметила еще две двери. Первая – скорее всего, выход. Все правильно: пациенты не должны друг с другом встречаться. Поэтому доктор Ройзен выпускает их прямо на улицу, не через рецепцию. Знакомый прием.

Вторая дверь, скорее всего, вела в комнату отдыха. Это тоже в порядке вещей. Там наверняка душевая кабина, кофемашина, большой удобный диван. У врача-психотерапевта, с которым раньше работала Софья Львовна, все было именно так. Не у Ройзена ли срисовал? Недаром он говорил о Марке Захаровиче с восторгом, как о своем учителе.

– Что же вы? Проходите, садитесь, – отрывисто предложил Ройзен.

Она села не на краешек, чтобы не показать своей неуверенности, но и не откинулась на спинку стула, чтобы нельзя было ее упрекнуть в развязности. Какое-то время они молчали. Софье Львовне даже показалось, что Ройзен чего-то от нее ждет. Его лицо ей смутно было знакомо, видимо, сыграли свою роль фотографии, виденные в Интернете.

Пауза затянулась. Софья Львовна начала волноваться. Что-то не так?

– Что вы думаете обо всем этом? – вдруг широко улыбнулся он. И она расслабилась, даже слегка пококетничала:

– Я думаю, что вы гораздо моложе, чем на фотографиях.

– А вы видели мои фотографии? – пристально глянул он.

– Там почти ничего нельзя разглядеть.

– Потому что они ужасны, – сердито сказал профессор Ройзен. – Я на редкость не фотогеничен.

– Поэтому и не любите фотографироваться?

– Мне ни к чему огласка. Чем меньше обо мне информации, тем лучше. Мои пациенты люди сложные. Да не вам мне объяснять.

Она поняла, что пора переходить к делу:

– Я сочту за честь работать с вами, Марк Захарович.

– Вы же еще не знаете, о чем идет речь.

– В чем суть эксперимента? – деловито спросила она и вся превратилась в слух.

– Лечение нетрадиционным способом. Я подобрал определенный контингент. Четыре человека. Все они убийцы.

– Убийцы?!

– О! Они никому не приставляли нож к горлу. Вряд ли они сами подозревают о том, что стали причиной смерти человека.

– Косвенной причиной?

– А это снимает тяжесть преступления? – нахмурился Ройзен.

– Но все мы невольно, так или иначе…

– А разве это не болезнь? Когда один человек сознательно обрекает другого на гибель? Или несознательно? Да, он не убивает, он просто не оставляет ему выбора.

– И как вы собираетесь их лечить?

– С вашей помощью, Софья Львовна, с вашей помощью. Все они будут помещены в стационар закрытого типа. В небольшую частную клинику, находящуюся за городом.

– И они согласны туда поехать?!

– По разным причинам. Кому-то захотели слегка подправить мозги родственники, одного господина спровадила подруга, на которой он все никак не женится, кто-то польстился на деньги.

– Так вы завлекли их обманом?! Не добровольно?!

– Э, Софья Львовна! Только не надо. Вы что, ремнями никогда не крутили своих пациентов? К вам в клинику так-таки добровольно все приезжали? Я точно знаю, что нет, – Марк Захарович посмотрел на нее как-то странно.

– Но это ведь совсем другое дело!

– Обострение болезни, вы хотите сказать?

– Ну да. Приступ. Когда человек становится социально опасен и нуждается в принудительной госпитализации.

– Если он убил, значит, уже социально опасен, – жестко сказал Ройзен. – Чтобы это не повторилось, надо ему вправить мозги.

– А мне вы какую роль отводите?

– Старшей сестры, Софья Львовна, старшей сестры.

– Надзирателя?

– Ну, зачем так? Вы будете выполнять мои предписания.

– Медикаментозное лечение входит в программу? – спросила она в упор.

– Исключительно по медицинским показаниям, коих я пока не вижу. Беседа, только беседа. Пока. И вы будете с ними беседовать. Расспрашивать. Намекать. Наталкивать на мысль.

– То есть они не догадываются, что стали убийцами?

– Именно так, – серьезно посмотрел на нее Ройзен.

– Все это странно.

– А как вы хотели? Науку надо двигать вперед.

– Надеюсь, у вас есть согласие их родственников? И вы никого не собираетесь держать там принудительно? Нарушать закон?

– Никаких законов я нарушать не буду, – заверил Ройзен. – Разве что самую малость. Но ведь вам это знакомо, Софья Львовна?

– Мне?

Она отчего-то заволновалась. На что он намекает? Что криминального раскопал в ее прошлом? Да, она не святая. Так ведь никто не святой.

– Сколько вы желаете получать? – в лоб спросил Ройзен.

– Поскольку работа сложная… Сопряженная с определенными трудностями… – замялась она.

– Вы ловите все на лету, – похвалил Марк Захарович.

– … то я бы надеялась… – она все еще мялась.

– Ну, скажем, три тысячи долларов в месяц вас устроит? Я планирую завершить эксперимент в течение месяца. Но, если моя методика будет иметь успех, поступят новые пациенты. И вы останетесь работать в частном стационаре. Возможно, даже с повышением зарплаты, потому что, как вы знаете, мои клиенты люди не бедные.