Права мутанта - [9]

А накануне-то Панайотову и невдомёк было, что БТР слегка перегружен. Думал, так и надо. Вот стыдобище: и этот горе-этнограф собирается наблюдать за особенностями мутантского быта!

Наутро разговор с Милорадовичем всё же возобновился, и - вовсе не по инициативе профессора. Веселин сам не вынес недосказанности и обратился к старому сербу, едва тот продрал глаза. То есть - поздним утром, когда солнце уже просвечивало размытым пятном сквозь тяжёлые низкие тучи, заглядывая даже в люки БТРа над их головами.

- Я думал ночью над вашими словами, - признал Панайотов.

Ратко Милорадович ободряюще улыбнулся. Славомир Костич - ещё один сербский учёный - вопросительно поглядел на ночных спорщиков и вздохнул, будто бы сожалея, что проспал интересный обмен мнениями.

- О чём вы говорили, если не секрет? - поинтересовался Костич.

- О двух вещах. О "мьютхантерах" и о наших научных целях, - ввёл его в курс Веселин.

- И к чему пришли? - задал вопрос Милорадович, проявляя в тоне куда как меньшее любопытство по сравнению с Костичем.

- Не могу не согласиться, что научные задачи нашей экспедиции... Ну, не то, чтобы не серьёзны. Они просто принесены в жертву, - Веселин сокрушённо развёл руками.

- В жертву кому? Или чему? - тут же ухватился за произнесённое этнолингвист. Его интерес прямо-таки вспыхнул и сосредоточился на подтексте. Въедливый старичок. Не успокоится, пока не превратит любое сообщение в ясное до мелочей. А сам-то - изъясняется намёками.

- Вненаучным целям! - как ни хотелось Веселину ответить уклончиво, а вышло довольно-таки прямолинейно. Или его слишком однозначно поняли Милорадович и Костич? Скорее, второе.

Сербы согласно закивали. Мол, им-то ясно, чьи цели подразумаваются: господина начальника экспедиции. Что его интерес к мутантам далеко не познавательный, это видно сразу. Какова культура мутантов, пану Кшиштофу даже не важно; ему только принципиально, чтобы эта культура была. Ею многоуважаемый пан кормится.

- Вы хотите сказать, что наша этнографическая экспедиция - лишь ширма, которая прикрывает какие-то другие дела пана Щепаньского? - ну вот, Милорадович снова всё истолковал с опасной точностью.

- Может, имеете предположение, какие именно? - ввернул Костич.

- Политика, конечно, - нехотя ответил Веселин. Негоже обсуждать начальника за его спиной, каким бы политиканом он ни был.

- "Политика", говорите? - усмехнулся Костич. - Ну да, думаю, и она тоже. Где политика, там и пропаганда, а за ними скрывается что-то ещё. Угадаете ли, коллега Веселин?

- Думаю, разведка, - неожиданно для себя ляпнул Панайотов. Как-то сгоряча, не подумавши. Веселин тут же обругал себя наивным болтуном, которому из-за длинного языка светят заслуженные неприятности.

- Браво! - тут же произнёс Костич. И что он имел в виду? Чему браво: смелости, или же глупости - вот как стоит вопрос. Да и не в оценке Костича дело: как бы ни аплодировал старик твоему промаху, это - промах.

Верно, на лице Веселина отразились волнение и досада, отчего Ратко поспешил его успокоить:

- Ваше прозрение останется между нами, коллега.

Ну, это-то - да. Что Милорадович ничего не скажет Щепаньскому, сомнений никаких. Они толком и не разговаривают - два патриарха, два учёных-соперника. И Костич не скажет. Солдаты, которые ночью отгружали оружие неизвестным - и подавно. Но слух-то пойдёт: "Панайотов сказал...", "обвинил самого пана Кшиштофа...", "ай да смельчак этот Панайотов!"...

В сущности, секрета в том особенного нет: едва ли не все коллеги знают, что Щепаньский сотрудничает с разведчиками. Знают, откуда к нему приходит столько денег на научные проекты - не от коллекционеров народной утвари. Но одно дело знать, другое - языком трепать. Ишь, разоблачитель нашёлся. Поехал в экспедицию Щепаньского, чтобы обсуждать начальника прямо за его же спиной! А на чьи деньги поехал? Тоже на "шпионские"? Тогда чем ты сам его лучше?

- Наша экспедиция взрывоопасна, - усмехнулся Костич. - Щепаньский бесится и на ровном месте, так что любой донос грозит открытым конфликтом. И в результате наша поездка утратит всякий научный смысл. Даже тот "не слишком серьёзный", который был возможен.

Веселину осталось кивать. Всё так: пан Кшиштоф тем легче пойдёт "в разнос", что научные цели экспедиции ценит изначально невысоко. Поэтому его коллегам важно сохранять хоть видимость лояльного отношения. Хоть бы коллегам - потому что русским военным терять нечего. Уж эти-то запросто пойдут на обострение. Никакой польский профессор им не указ, а его гнев - ничуть не основание прекратить отгрузку оружия. Стоит кому-то только донести... Но Веселин Панайотов этим кем-то точно не будет.

- Я тоже не стану распространяться о том, что видел этой ночью, - пообещал болгарский этнограф коллегам. Молвил громко и торжественно - с тем расчётом, чтобы его услышал и капитан Нефёдов. Тот как раз примостился неподалёку, прихлёбывая кружку чая, нагретого от жара дизельного двигателя.

- Да как хотите! - повернулся капитан к Веселину. - Узнает ваш пан о поставках оружия, или не узнает - это его проблемы. По мне, лучше пусть не знает - здоровее будет. Но нам это не важно. Точнее сказать, глубоко фиолетово, - Нефёдов допил чай и устремился к люку, чтобы вылезти на броню, но тут его окликнул профессор Милорадович: