«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. - [60]

Вообще американцы письмами не балуют. Один Алекс. Абрамович [Поляков] от времени до времени пишет несколько слов. Думаю, что причина — отсутствие времени и страшная жара, которая докатилась и до нас.

Видаю иногда Зайцевых (думаю, что они придут к нам в гости в воскресенье), и каждый раз вспоминаем Вас. Шлю самый искренний привет Вам и Татьяне Марковне.

Машинопись. Подлинник.

BAR. 6. F. Maklakov, Vasilii Alekseevich. Parisjan. 1946 — July 1946. To Mark Aleksandrovich Aldanov.

1947

M.A. Алданов — Е.Ф. Роговскому, 1 марта 1947

1 Марта 1947 г.

Дорогой Евгений Францевич.

Получил сегодня Ваше письмо от 28-го. Спешу ответить.

Очень рад, что Вы нашли деньги для еженедельника. Не хочу быть пессимистом и не повторяю того, что говорил Вам. Не знаю, на сколько хватит миллиона франков. Допускаю, что еженедельник при объявлениях может и окупаться. Здесь я почти никого не знаю и не слышал о людях, которые могли бы и хотели бы купить пай в сто тысяч. Столкинд обещал поговорить с Атраном{441}. Знаете ли Вы его? Он хороший человек и очень богат. Кстати, Столкинд в четверг уезжает на неделю в Париж (Плаза-Атенэ). Допускаю и то, что влиятельные и умеющие убеждать людей лица могли бы найти 2–3 пайщиков в Нью-Йорке.

О редакции мы с Вами обменивались мнениями. Вы и Маклаков высказывали мнение, что на мне «все могли бы сойтись». Помимо того, что это неверно, я никогда не соглашусь быть редактором: прежде всего я, вероятно, к лету вернусь в Нью-Йорк; кроме того я терпеть не могу работу редактора, — давно отказался и от редактирования «Нового Журнала», и, наконец, я, достигнув почтенного возраста и никак не имея возможности похвастать здоровьем, твердо решил отдать остаток дней собственным трудам, литературным и научным. На меня, пожалуйста, никак не рассчитывайте. Гораздо лучшим и единственным единоличным редактором мог бы быть Александр Федорович. Как раз вчера я от него получил письмо: Вы разрешили оповестить о Вашем плане ближайших людей в Нью-Йорке. Я написал о нем, как о проекте, Александру Федоровичу (вероятно, ему писали и другие). Тогда за обедом у Михаила Матвеевича все о нем говорили. Если я правильно разобрал его письмо (от руки), он пишет, что для дела готов был бы приехать в Париж. Как всем известно, он единственный эмигрант с мировым именем. Не исключаю, впрочем, возможности, что именно поэтому ему издавать газету не дадут (несмотря на новый, явочный порядок в возникновении периодических изданий). Ал. Фед. не выражает средней линии нью-йоркской эмиграции. Но я теперь знаю настроение демократической эмиграции во Франции, в Англии, в Швейцарии, и думаю, что он выражает среднюю линию демократической эмиграции в целом. Его письма в редакцию «Соц[иалистического] Вестника» (говорят, что оно вызвало сенсацию) я еще не читал, мне пока журнала не посылают. Но взгляды Ал. Фед. мне хорошо известны — я далеко не во всем с ним схожусь. Мы с Вами работали в «Днях» и оба знаем, что он и прекрасный публицист, и, в отличие от покойного Павла Николаевича [Милюкова], редактор не самодержавного, а конституционного типа. О программе издания, о пределах состава сотрудников, о том, что можно и чего нельзя писать, можно было бы и необходимо было бы, при всяком редакторе или при всякой коллегии, договориться точно заранее. Как Вы, конечно, понимаете, я говорю отнюдь не в интересах Александра Федоровича: напротив, в его интересах лучше было бы уговаривать его не уезжать из Америки. Но, как и он, я имею в виду дело. Впрочем, вероятно, у нас с Вами расхождений тут нет. У него, кстати, кроме дела, теперь больше никаких интересов нет.

Если Ал. Фед. передумает или если приехать ему нельзя, то, при решительном отказе Маклакова от поста единоличного редактора, единственный и тоже хороший выход — редакционная коллегия в составе ньюйоркцев и парижан. Насколько я могу судить, из первых, кроме А.Ф., для дела мог бы приехать Зензинов. Он отличный журналист и литератор, хотя едва ли будет писать передовые статьи. Затем Кускова — мы знаем ее большие достоинства и недостатки. Василий Алексеевич не отказывался войти в коллегию. Имя дал бы и приезжающий скоро в Париж Коновалов. Это «иностранцы». Разумеется, необходимы и представители Вашей парижской группы. Вы, Альперин, Тер-Погосян, Титов отказывались, как «не пишущие люди». Это не резон, — я тогда говорил, что никак не резон, и повторяю. Вот и коллегия.

Еще одно. Миллион теперь не очень большая сумма, издание может скоро прекратиться. Если Вы приглашаете людей из Нью-Йорка или из Швейцарии, то необходимо обеспечить и забронировать то, что в старину называлось (в дополнение к «прогонным») «подъемными», т. е. не только билет в два конца. Но Вы это знаете лучше, чем я.

Разумеется, я высказываю лишь свое личное мнение. Не пишу ничего о техниках газеты. Это вопрос серьезный, но не неразрешимый. Допускаю, что при некоторых условиях и гарантиях согласился бы приехать A.A. Поляков, — лучшего техника в эмиграции нет. Очень рекомендовал бы Вам посоветоваться с Дон-Аминадо. Писать у Вас, конечно, согласятся и все нью-йоркские публицисты. Как политический публицист очень ценен и П. А. Берлин. Вот все, что могу сказать.