Практические занятия по русской литературе XIX века - [35]

По мере укрупнения фигуры Раскольникова и более органического его включения в философскую концепцию романа меняется и роль Свидригайлова. Рядом с Раскольниковым (в первом варианте — «подпольным человеком») Свидригайлов — значительная, сильная личность, мучающаяся злом, страдающая. Затем к Свидригайлову переходит от Раскольникова цинизм, «демонизм»: «Страстные и бурные порывы… тяжело носить самого себя (натура сильная, неудержимые, до ощущения сладострастия порывы лжи (Иван Грозный), много подлостей и темных дел, ребенок (NB умерщвлен), хотел застрелиться…» (551). Но в то же время: «вдруг решимость изобличить себя, всю интригу; покаяние, смирение, уходит, делается великим подвижником; смирение, жажда претерпеть страдание. Себя предает. Ссылка. Подвижничество» (551). Свидригайлову на этом этапе работы писателя над романом принадлежат суждения о нигилизме, социализме. Достоевский замечает: «…нечаянно излагает свои суждения — весьма замечательные. Видно, что он мыслит» (559).

Первоначально Свидригайлов был задуман как разновидность «критически мыслящей» личности. Он выглядел как трагическая натура, Раскольников рядом с ним — слабый мечтатель, жертва исторической трагедии поиска идеала. Роль Свидригайлова в сюжете романа была очень велика. Несколько раз подчеркивалось, что Свидригайлов предрекает Раскольникову самоубийство, и «Раскольников идет застрелиться» (595). Свидригайлов и Соня оказывались двумя противоположными идеологическими и этическими полюсами романа. Достоевский замечает: «Свидригайлов — отчаяние, самое циническое. Соня — надежда, самая неосуществимая. (Это должен высказать сам Раскольников). Он страстно привязался к ним обоим» (595).

Предлагаем студентам подумать, почему Достоевский первоначально так расставляет героев романа. Почему на первый план у него выдвигается фигура Свидригайлова? Объяснение возникает в ходе беседы. Достоевский как бы колеблется в определении характернейшего типа времени: Гамлет или Дон–Кихот (но терминологии Тургенева). В конечном счете он отдает предпочтение Дон–Кихоту, т. е. человеку дела, жертвующему собой ради других. Правда, его Дон–Кихоту свойственны некоторые элементы гамлетизма, точнее, Достоевский избирает своим героем Гамлета, поставившего себя в ситуацию Дон–Кихота. Элементы гамлетизма в героях, посвятивших себя делу, были свойственны более поздним общественным деятелям — народникам. Но черты «лишнего человека» в героической натуре отмечены уже Тургеневым — в Базарове, которого Достоевский сочувственно назвал беспокойным и тоскующим, пояснив, что это «признак великого сердца»[161].

Свойством «глубокого сердца» считает Раскольников страдание и боль за других. Его подстерегает та же трагедия, что и Базарова, — расхождение между натурой и теорией. В Раскольникове, как в Базарове, переплетаются черты Гамлета и Дон–Кихота[162]. Дон–Кихот как тип времени появится у Достоевкого позднее, в «Идиоте», где он прямо и будет соотнесен с тим персонажем Сервантеса.

Постепенно Свидригайлов теряет в романе черты высоко трагического героя, оттенок разочарования в убеждениях снимается. Остается: «Ни энтузиазма, ни идеала. Не дано направления» (559). «Страстные и бурные порывы. Никакой холодности и разочарованности, ничего пущенного в ход Байроном. Непомерная и ненасытимая жажда наслаждений. Жажда жизни неутолимая. Многообразие наслаждений и утолений» (551). С возрастанием значительности главного героя (Раскольникова) Свидригайлов теряет трагическую высоту. В нем все более доминирует совершенная душевная опустошенность, то, что Достоевский в окончательном варианте назвал «человек без совести, без чести», полное отсутствие нравственных принципов. Если в первоначальных набросках Свидригайлов оттенял слабость, растерянность Раскольникова перед выбором: добро или зло, беспомощность перед злом, то теперь на фоне его поступков видна нравственная высота Раскольникова, его больная совесть, благородство стремлений.

Другие лица романа меньше изменились.

Первоначально непосредственную роль в сюжете должен был играть Петр Петрович Лужин (в первом варианте Лыжин). В рукописном тексте у Достоевского было о нем сказано: «Но Лужин, человек, выбившийся из семинаристов, из низкого звания и из рутины, — все‑таки человек не ординарный. На зло себе все‑таки он не может не признать достоинств в Соне и вдруг влюбляется и приступает к ней до последнего (трагедия)» (552). Когда Порфирий Петрович был обычным следователем, Лужин должен был связаться «с следователем, чтоб вредить Раскольникову». В окончательном тексте романа Лужин остался врагом Раскольникова, но он не трагическая фигура. Он вполне ординарный человек, прикрывающий свою жестокость и равнодушие ко всему, кроме денег, модными теориями о благости экономических перемен, одобряющий новые реформы, которые позволяют людям, подобным ему, законно грабить людей. По его теории, «приобретая единственно и исключительно себе, я именно тем самым приобретаю как бы и всем» (117). Несмотря на внешнее сходство, его «общие места» далеки от «ретшильдовской» идеи Раскольникова. Раскольников готов собой пожертвовать, получив богатство, отдать себя и приобретенное всем, а Лужин считает, что другие должны жертвовать всем для его частного дела и тогда из единичных и частных дел возникнет «всеобщее преуспеяние». Лужин в романе делает попытку включиться в интригу против Раскольникова (оскорбляя Соню). Он идейный враг Раскольникова, воплощение глубоко враждебной ему самоуверенной и бесчеловечной буржуазности.