Праанжелику - [9]

Дело, правда, немного осложнялось тем, что ни вещей, ни чемоданов, ни мамы с квартирой у Анжелики не было, но гордых носителей нежных розовых сосков никогда не смущают подобные мелочи.

В этот момент граф почувствовал, что настал час решительной контратаки.

– Кто отец твоей дочери? - заорал он.

– Десять бравых драгунских полков ее отец, - честно брякнула Анжелика, вместо сказать что-нибудь правдоподобное, например, про Зевса и золотой дождь.

Жоффрей повернулся к супруге спиной, досчитал до семисот девяносто пяти, немного успокоился и молвил ровным голосом:

– Вот за что я тебя всегда уважал, дорогая, так это за то, что ты не размениваешься по мелочам.

Но прекрасная Анжелика на провокацию не поддалась, за неимением в каюте мужа тарелок мейсенского фарфора хлопнула о палубу баллистическую ракету класса «земля-земля» и ушла жить вниз к гугенотам.

***

Смертельно раненный в голову во время побега из Ля-Рошеля мэтр Габриэль Берн лежал на полу ниже ватерлинии и сосредоточенно запихивал мозги обратно в череп - ему нужно было подумать.

Вера не позволяла мэтру ласкать нежные розовые соски, если этот процесс не был освящен брачными узами, но как развести прекрасную Анжелику на замуж, он представлял себе не очень.

– Мэтр, - воскликнула вошедшая Анжелика, - вы ранены!

– Пустяки, - улыбнулся Габриэль, - царапина.

– Слава Богу, - облегченно выдохнула Анжелика, поднимая что-то с пола. - Вот, возьмите. Еще кусочек вашего мозга.

– О, спасибо! - обрадовался мэтр. - Это нужный.

– Не за что, - кивнула Анжелика. - Принести вам пина-колладу или что вы там хотите?

– Я хочу ваш инь, - внезапно решился Габриэль.

– Но как же быть с подавлением плоти? - удивилась она.

– А продолжим подавлять, - хитро подмигнул мэтр Берн. - Только не в метафорическом смысле, как раньше, а наоборот. Вот, берите и давите, да покрепче… ой.

– Ничего страшного, - улыбнулась прекрасная Анжелика, - первый раз у всех быстро.

– У меня трое детей, - заметил мэтр.

– Тогда таки ой, - согласилась Анжелика и спешно свернула разговор, поскольку обещала детям почитать на ночь Лавкрафта.

А оставшийся наедине с группой биологически активных веществ, выделяемых железами внутренней секреции, Габриэль Берн принялся извлекать мозги обратно, мудро рассудив, что для слепой ярости они только помеха.

***

Граф Жоффрей де Пейрак aka Рескатор возлежал в своей роскошной каюте выше ватерлинии и, прикрыв черные, как маленькое платье Коко, глаза, предавался воспоминаниям: …это какашка, собачья какашка, не суй ее в рот, Жоффрей, плохой мальчик… Нет, не то… Вот: Анжелика, прекрасная Анжелика, она ему изменяла, плохая девочка, как она могла? Всего каких-то несчастных пятнадцать лет, ах, эта женская ветренность…

В каюту постучали.

– Ты вернулась, - закричал граф, распахнул дверь и зашарил руками в поисках нежных розовых сосков.

– Я тоже люблю тебя, зая, но у меня жена и одиннадцать детей, - сказал первый помощник, аккуратно высвобождаясь из объятий капитана.

– Извини, - смутился граф, - ты чо хотел-то?

– Мне очень не нравятся эти гугеноты, - вздохнул помощник.

– Это нормально, - успокоил его Жоффрей, - тем более что у тебя жена есть.

***

– Мне не нравится этот пират, - кричал мэтр Берн на ежевечернем партсобрании гугенотов. - Он не отвезет нас в Санто-Доминго, а продаст в рабство, клянусь своим любимым псалмом.

Гугеноты не хотели в рабство, ибо там бабай, и потому затопали ногами так, что от внезапной качки стошнило даже ватерлинию.

А прекрасная Анжелика внимательно рассматривала в микроскоп посев паники и печально думала, что, кажется, над седой равниной моря ветер тучи собирает.

***

Корабль Рескатора мчался аки посуху, только по волнам. Супруги стояли у штурвала, и Анжелика направила свои нежные розовые соски по ветру, чтобы Жоффрею было сподручнее делать первый шаг к примирению.

– В конце концов, - издалека начал граф, - все эти годы мы двигались навстречу друг другу, как два скоростных пассажирских поезда, один из которых вышел из пункта А в пункт В со скоростью 120 км/ч, а второй - из пункта В в пункт А со скоростью 118 км/ч. И вот, наконец…

– Всем на пол, никому не двигаться, это бунт на корабле, - закричали выскочившие из-под ватерлинии гугеноты.

«Бунт на корабле - это, кажется, к несчастью», - обеспокоено подумала прекрасная Анжелика и печально посмотрела на вооруженного мушкетом Габриэля.

Известие о предательстве мэтра Берна было для нее таким же сильным шоком, как если бы, например, по телевизору показали прогноз погоды без спонсора.

Гугеноты повели Жоффрея на корму, чтобы убить и покормить им устриц, а Анжелика бессильно стучала кулаками в переборку, в отчаянье думая, что все эти досадные неприятности липнут к ней, как шелковый пеньюарчик к нежным розовым соскам без антистатика.

Впрочем, гугеноты Жоффрея убить не смогли, потому что он убежал и затаился в глубинах судна леопардом, а потом началась буря, как в фильме «Идеальный шторм» с Джорждем Клуни, и бунтовщикам стало сильно не до того.

Когда судно «Голдсборо» превратилось в решето «Голдсборо», протестанты приуныли и попросили помощь зала.

– Ребята, давайте жить дружно, - сказал Рескатор, вышел, усмирил бурю, а зачинщиков бунта связал, отправил в карцер и посадил на хлеб и соленую воду попой.