Позывной «Леший» - [49]

Глава десятая

На стене ветерок ощущался сильнее, и было совсем не жарко. Это хорошо… Шутки шутками, а две рюмки шнапса, после бокала пива, совсем не тот напиток, который обостряет разум. А именно сейчас от трезвости рассудка, способности взвешивать и подбирать нужные слова, зависело очень многое.

–  Ты уверен? – только и успел я спросить Митрохина, за те несколько секунд, что мы поднимались по лестнице, чуть-чуть опережая остальных. Как известно, идущие спереди хорошо слышат разговор людей, находящихся у них за спинами. Даже негромкий…

–  Да… Уверен. Он не откажется. Я уже хорошо изучил характер фрица.

–  Добро… Действуй.

–  Итак, господа… – гауптштурмфюрер широко развел руки, как бы демонстрируя, что мы здесь одни и можем говорить откровенно. – Внимательно слушаю.

–  Помните, Адольф, вы говорили о том идиоте, который заснул за рулем грузовика, благодаря чему, вашему коллеге из Штудгарда удалось обезвредить диверсантов? – спросил Митрохин.

–  Конечно… – кивнул тот. – Но, какое отношение это имеет…

–  Секундочку… – жестом остановил капитан немца. – У меня такой вопрос… Что, если это не глупая случайность, а знак свыше? Давайте представим на секундочку другой расклад. Водитель не уснул и мост остался цел? Чем бы в этом случае закончилось преследование? Ваше мнение, господин гауптштурмфюрер?

–  Гм… Какое еще мнение? Дураку ж понятно – ушли бы русские.

–  И не только ушли! – поднял указующий перст англичанин, присоединяясь к разговору. Такое впечатление, что они с Василием Семеновичем заранее всю партию на два голоса расписали. – А переправившись на другой берег, они бы взорвали за собой мост. Чтобы отсечь погоню.

–  Да, – кивнул я. Чтоб не стоять молча.

–  И в итоге, – подвел баланс Митрохин. – Мост все равно был бы уничтожен. Но майору Дитриху пришлось бы докладывать в Берлин не об успешном завершении операции, а о ее провале.

–  Я же говорю, фатум… – вздохнул гестаповец. – Повезло…

Помолчал немного, потом мотнул головой.

–  Но я все равно ничего не понял… Какое отношение тот мост имеет к нашей проблеме?

–  И все-таки вы тугодум, дружище… – недовольно пожевал губами Митрохин. – Вам непременно надо все изложить прямым текстом. А еще лучше, в виде приказа. Честно говоря, Адольф, узнав о вашем… вашей пристрастии к фотографии, в Берлине начали считать вас человеком инициативным. Способным на поступки. А в личном штабе рейхсфюрера и контрразведке это качество высоко ценится. Гораздо выше тупой исполнительности.

–  Господа! – взволнованно вскричал немец. – Клянусь Богом, все так и есть! Я способен… очень на многое! – потом опустил взгляд и негромко прибавил. – Но, черт возьми, именно в данную минуту, я немножко растерялся. Подскажите. Буду вам чертовски обязан.

–  Гут… – это снова моя реплика. Нельзя же только молчать. В общем, я догадывался, что задумал капитан, но до конца уверен не был. Все же эта затея граничила с предельным нахальством. Но, в то же время, давала шанс исправить ситуацию.

–  Хорошо, дружище… – Митрохин посмотрел на англичанина. – Генрих, вы объясните, или мне это сделать?

–  Как пожелаете, господин оберштурмбанфюрер… – нарочито напомнил его звание Хорст. Чтобы слова прозвучали весомее. Впрочем, особой необходимости в этом не было. Гестаповец и так слушал со всем вниманием.

–  Чтобы забыть о возможном… подчеркиваю "возможным" наличием нескольких диверсантов в нашем районе… – говоря "нашем" Митрохин дополнительно намекал, что мы в одной лодке и не собираемся бросать гестаповца с проблемой наедине. – Берлин должен получить реальное подтверждение, что русские отсюда ушли. Верно? Одним лишь заверениям и обещаниям, больше не поверят.

–  Яволь…

–  И если, чертовы товарищи, сами не могут или не хотят предоставить такое доказательство, то почему бы нам им в этом не помочь? Теперь, надеюсь, вы меня понимаете?

На гестаповца было жалко смотреть. Он очень старался ухватить идею, но такой поворот не укладывался в его примитивном сознании. Потому что это было чуть сложнее, нежели обычная подлость и хитрость.

–  Прошу прощения…

–  О, Боги! Адольф, нам самим надо организовать небольшую, но громкую диверсию… – не выдержал Митрохин. – И подальше от Еммендингена. Что-то, вроде, уже упоминаемого взрыва на мосту.

–  Диверсию? Но, зачем?

–  Да потому, что ни подтвердить, ни аргументировано опровергнуть разделение группы парашютистов мы не можем. Зато если произойдет диверсия, то все поймут, что русские, хоть и были, но из района испытаний ушли. И для проведению мероприятия не представляют угрозы.

–  Причем, на месте диверсии, желательно, оставить трупы! – уточнил англичанин. – У вас найдется пяток неучтенных трупов, господин гауптштурмфюрер? И несколько доверенных лиц, которым можно поручить проведение тайной операции?

–  Майн Готт! – вскричал гестаповец, просветлев лицом. – Гениально! Как же я сам не додумался?! Обычная дымовая завеса, отвлекающий маневр. Господа… при всем самоуважении, вынужден признать, что до вашего уровня профессионализма мне еще расти и расти. Но я быстро учусь.

–  Мы рады за вас, дружище… – покровительственно похлопал немца по плечу Хорст. – Думаю, это можно проверить не откладывая. Изложите, что именно вы решили предпринять?