Позывной – Кобра. Записки «каскадера» - [122]

Меня трясет.

— Ребята, вы хотя бы прикопали их…

Ополченец сплевывает:

— Земля мерзлая… Там в трехстах метрах лежат еще два трупа офицеров. Капитана и лейтенанта. Эти трое — солдаты. Из Псковской воздушно-десантной дивизии. Их документы мы передали в Главный штаб обороны Грозного.

Я прошу проводить меня к офицерам. Однако ополченцы отказываются:

— Туман рассеивается, там небезопасно. Российские войска могут накрыть из миномета или садануть из танка. Их позиции недалеко, в километре-полутора.

Чеченец в маскировочном костюме рассказывает, что вчера ночью они совершили туда вылазку и потеряли убитыми троих. Одного так и не сумели вытащить. Сегодня в три часа ночи они пойдут за телом. Предлагает поучаствовать в операции.

— А вы не пробовали обменяться телами погибших?

— Россияне близко никого не подпускают.

— А если я пойду к ним с белым флагом?

— Как только они разглядят в бинокль твою азиатскую внешность, сразу же врежут. Пожалей нас, ведь случись что, нам тебя и вытаскивать, — расхохотались бойцы. Потом уже серьезно:

— Лучше тебе действовать через Назрань. Предупреди их командование, пусть подъезжают с белым флагом и забирают трупы. Мы согласны обменять их: пять российских на одного своего. Готовы даже за тело нашего бойца отдать пленного.

Со стороны российского поста гулко ударила артиллерия. Снаряды проходят над головами и взрываются в селе, где мы только что были. Мы заторопились обратно. На своей ладони замечаю кровоточащую царапину, видимо, поранился о коллекцию школьного учителя. А ведь после этого я еще возился с трупами. Как бы не занести инфекцию. Обычно свои ранки я зализываю языком, но сейчас не тот случай.

Благополучно уходим из-под обстрела и заезжаем к знакомому осетину. Тщательно мою руки с мылом. Он ставит на стол трехлитровую банку коньяка и вяленое мясо. Наливает всем по граненому стакану. Лью коньяк на ладонь. У осетина округляются глаза. Успокаиваю его, что это для дезинфекции. Стоя поднимаем тост за всех погибших в этой бессмысленной войне. От мяса мы с Асланбеком дружно отказываемся: уж слишком эти ребрышки ассоциируются с теми, которые только что видели. Пьем, не хмелея.

Опять ездим по селу и снимаем разрушения. Везде одно и то же. Однако я ни разу не слышал громкого плача и причитаний. И мужчины, и женщины держатся с удивительным достоинством. Иногда даже позволяют себе пошутить. Глаза у всех живые, пытливые, умные. Наверное, правильно сказано: «Глаза — зеркало души». В Афгане я отбирал бойцов не по их внешним физическим параметрам, а по выражению их глаз. И они ни разу не подводили.

Встречи с «мирняком»

Я уже встретился, пожалуй, с сотней чеченцев — как бойцов, так и с «мирняком». Уже пора подводить итоги. Этот народ знает, за что он воюет. Они никогда не сложат оружия! Они — как мифическая гидра: вместо одной отсеченной головы вырастают десять… Горько за всех погибших.

Везде мне задают одни и те же вопросы. Отвечаю односложно: мир не знает, что здесь творится. Потому и приехал я сюда, чтобы лично посмотреть на все своими глазами.

Сопровождающие меня бойцы успели шепнуть «мирняку», что я подполковник спецназа. Они понимающе кивают. Один из них ставит вопрос в лоб:

— Раз Вы уже убедились, что наше дело правое, почему бы Вам не научить нас воевать?

Отвечаю:

— Даже если с моей помощью чеченцы убьют еще сотню или тысячу российских солдат, на общей обстановке это вряд ли отразится. Другое дело, если как профессионал, оценив ситуацию, я обнародую свои выводы и предложения, то мне больше поверят, нежели заурядному корреспонденту. Это, возможно, в какой-то мере ускорит мирное решение вопроса.

Все соглашаются, что война никому не нужна, ни чеченцам, ни русским. Благословляют, жмут руки, желают здоровья и удачи. Приглашают в гости после войны, а сейчас — они смущенно показывают на свои разрушенные жилища — просто негде принять и нечем угостить.

…Комок к горлу…

Ночь с 20 на 21 января

Возвращаемся к себе домой. Нас уже дожидается новая группа бойцов. Рассказывают забавный эпизод:

— Несколько дней назад мимо чеченского поста промчался одинокий БТР. За ним пустились в погоню за «Жигулях». Догнали возле села, однако остановить его не удалось. Пришлось всадить ему в корму из РПГ. БТР задымил и съехал в кювет. За рулем сидел пьяный российский офицер. Увидев чеченцев, он дохнул перегаром:

— Мужики, ну че вы, е-мое, я вам бэтээр пригнал!

Из-за пазухи у него извлекли початую бутылку водки и в сердцах треснули о броню. Сзади заголосил подоспевший украинец, воюющий на стороне чеченцев:

— Оставили бы лучше хохлу напиться.

И смех, и грех!

Между прочим, чеченцы спиртного на боевых не потребляют. У меня в сумке припрятана парочка бутылок на всякий случай. Психологический стресс после сегодняшних приключений не проходит. Поэтому перед сном мы с Асланбеком тихонько уединяемся. Ополченцы деликатно оставляют нас одних. Деликатности их взаимоотношений можно только позавидовать. Например, везде принято, когда в комнату заходит старший по возрасту, приветствовать его стоя. У чеченцев стоя приветствуют даже младших!

Опять артналет. Разрывы все ближе и ближе. Асланбек предлагает спуститься в бомбоубежище, которое находится в соседнем квартале. Я возражаю: