Позорный столб (Белый август) - [144]

Начальник полиции стоял белый как мел. Господа, находившиеся в кабинете, обступили его тесным кольцом.

— Я… — с трудом проговорил он, — я с готовностью буду служить тому делу, которое его высочество господин эрцгерцог и его сподвижники… возглавляют. — Он постарался выдавить из себя улыбку.

— Отправляйтесь в свой кабинет! — с угрозой приказал ему главный инспектор. — Ни с кем не вступайте в общение!

Диц хотел было что-то возразить, но промолчал и вышел из комнаты. Главный инспектор вызвал фельдфебеля и приказал ему лично стоять на страже у кабинета начальника полицейского управления.

— У кабинета его превосходительства господина бывшего начальника полиции, понимаешь? — спросил он.

Полицейский козырнул. Через десять минут после этого кто-то сказал, что приехал Чиллери, и Штерц внезапно очнулся от дремоты.

Чиллери прибыл из «Бристоля» на машине вместе со своим энергичным другом капитаном Фаркашем.

Он опоздал потому, что они сверх программы более часа совещались у эрцгерцога Иосифа, который в последний момент не отважился принять решение; то и дело он спрашивал, не возникнут ли неприятности с миссиями Антанты и с румынами. Писатель Пекар, не пожелавший рисковать, уже не участвовал в последнем совещании. Он мотивировал свое отсутствие тем, что считает ошибочным втягивать высокую особу эрцгерцога в политическую авантюру, исход которой весьма сомнителен. Два других влиятельных путчиста находились неизвестно где. Фридрих и Шнецер битый час уламывали сопротивлявшееся его высочество.

Без восьми минут пять Иосиф наконец сказал:

— Не следует ли вступить в переговоры… с… социал-демократами?

Он обвел господ вопросительным взглядом.

Фридрих закусил губу. Шнецер не проронил ни звука. Чиллери вынул часы.

— Даю вам пять минут на размышление, ваше высочество, затем я уйду и стану действовать на свой страх и риск!

Эрцгерцог Иосиф и Чиллери скрестили взгляды. Воцарилась тишина. Затем эрцгерцог и дантист протянули друг другу руки, и через мгновение Чиллери и Фаркаш уже мчались в полицейское управление; Чиллери размахивал металлической тросточкой.

Они прибыли вовремя; господа в полицейском управлении совершенно изнемогали от нетерпения. Каждый из них получил назначение и знал свою задачу. Во дворе строились эскадроны конной полиции; полицейские взводы, состоявшие каждый из двадцати человек, расположились в отдельных залах. Полицейские дымили трубками и сплевывали на пол. Напряженная обстановка чувствовалась и на улице; у ворот полицейского управления собрались зеваки. Еще полчаса — и все перевернется вверх дном. Атмосфера настолько накалилась, что нужна была немедленная разрядка. Или начинать, или отложить все на завтра, а за двадцать четыре часа кто знает, что может произойти! Иловский буквально сгорал от нетерпения; отряд, который он возглавлял, должен был отправиться на улицу Ланцхид для захвата министерства торговли; в этот отряд входил и Штерц. Юрко, как испытанный и опытный контрреволюционер, был направлен в другое, более опасное место.

Наступал решающий момент.

— Послушай, — наклонившись к уху одного полицейского офицера, сказал Штерц, который в течение дня, находясь в состоянии томительного ожидания, потребил изрядное количество пива.

Он с тревогой посмотрел по сторонам и конфиденциально осведомился, где здесь туалет. Офицер объяснил, и поручик Штерц, гремя саблей, вышел. Однако в лабиринте коридоров старинного здания ориентироваться оказалось не так-то просто; он заблудился, пересек двор, где стояли оседланные полицейские лошади, и вошел в какой-то зал, где толстые полицейские во всей амуниции валялись на железных койках; там ему дали исчерпывающее объяснение. Он, совсем уже было приободрившись, отправился назад, как вдруг в коридоре чуть не наткнулся на группу людей, состоявшую из Иловского, капитана Надя, главного инспектора полиции Гараи и следовавших за ними четырех полицейских с винтовками. Они шли с озабоченными лицами и не обратили на него ни малейшего внимания. Штерц на секунду задумался, затем поспешил вслед за ними.

«Началось», — подумал он, и сердце у него гулко застучало.

Путь оказался недальним. На высокой двери, у которой они остановились, висела табличка: «Начальник Главного управления полиции д-р Карой Диц». У двери стоял фельдфебель. Он отдал честь.

— Они там! — отрапортовал он.

Вся группа ворвалась в кабинет: впереди — главный инспектор полиции Гараи, за ним — четверо полицейских, самым последним_:— Штерц.

В кабинете стояла мертвая тишина. Вдруг раздался глухой стон. Полицейские держали винтовки на изготовку. Бледный начальник полиции Диц стоял, опираясь на письменный стол.

— Nicht schiessen![21] — сказал кто-то.

Кто это сказал — было не ясно. За письменным столом начальника полиции в широком кресле сидел полный, совершенно лысый мужчина, похожий на поросенка, с закрученными кверху усами и холодными глазами; около него стоял человек в штатском, худощавый, с проседью в волосах. В углу кабинета за письменным столом сидел советник полиции Владимир Секей.

Лысый человек сдвинул брови. Он заметно побледнел. Капитан Надь выступил вперед и сказал: