Позолоченное великолепие - [34]

Им удалось найти два места на скамейке, находившейся почти у самого выхода. К счастью, сцена возвышалась над залом и все было хорошо видно, что явилось необходимой предосторожностью от разгрома, ибо зрители тут же становились враждебными, если плохо видели и не получали сполна за свои деньги. Пантомима оказалась великолепным представлением, в ней было все — любовь, благородство и непристойная комедия. В конце первого акта занавески опустились в тот трогательный момент, когда Дик сидит в подавленном настроении на дорожном камне и слышит звон лондонских колоколов, призывающих его вернуться. Колокола обещают ему, юноше без гроша в кармане, что он однажды станет лорд-мэром Лондона. Сара была зачарована и восторженна, ее лицо светилось. Она никогда раньше не бывала в подобном театре, а смотрела лишь классические представления, которые мать считала приличными для своих целомудренных дочерей. Она никогда не видела такой самозабвенной игры ярмарочных актеров. Томас мысленно сравнивал главного героя с собой, поскольку исторический факт свидетельствовал о том, что сельский парнишка поднялся до высот, с которых правил гражданскими делами самого крупного города в мире. Разве можно исключить возможность, что другой парень сможет выбиться в люди благодаря искусству собственных рук, которые начнут обставлять дворцы и особняки в том же городе? Он едва обращал внимание на старую комедию о Колумбине и Арлекине, первые и вторые акты которой исполнялись пантомимой, ставшей новой традицией, и вместо этого нежно поглаживал Сару, что было гораздо приятнее и, видно, прибавило ей радости от действий, происходивших на сцене.

Когда все пришло к счастливому концу — Дик, ставший лорд-мэром и воссоединившийся с верной возлюбленной, ликовал, — Сара еще находилась под воздействием чар пантомимы. В безудержном порыве она вскочила со скамьи, охваченная волнением, которое ей больше было неподвластно. Они вышли на ночной воздух и Сара, не обращая внимания на толпу, которая расходилась в поисках новых зрелищ, страстно обняла Тома за шею, ее сверкавшие глаза стали темно-зелеными.

— Прямо сейчас, Том! — процедила она сквозь зубы. — Немедленно!

Томас повел ее в сторону от света в темноту. Они бежали по траве, вниз по склону, через рощу к дальнему лугу. Ярмарка осталась за деревьями, вокруг них никого не было, их окутала мягкая ночь, в траве бледно мерцали дикие цветы. Он схватил ее, уста их слились в страстном поцелуе. Томас сорвал с нее жакет наездницы, отбросил его в сторону. На этот раз ему ничто не помешает. Они упали на траву, она прижалась к нему и извивалась, словно лишилась разума. Сара вцепилась в его рубашку и бриджи, помогая снять их, его сюртук полетел в сторону, оба ловили воздух и стонали, не произнося ни слова. Когда нижние конечности Томаса обрели свободу и рубашку чуть ли не сорвали с его груди, он обеими руками ухватился за ее юбки и задрал их почти до подмышек. Сара уже лежала на спине. Томас со всей страстью набросился на нее, заглушая поцелуями ее восторженные крики, нарушившие покой луга. Но вот последний крик угас среди ветвей деревьев, и в воздухе повисла тишина.

Сара зашевелилась первой. Она медленно села, неторопливо завязала ленты корсета и разгладила спутавшиеся юбки. Томас отстранился от нее и лежал с закрытыми глазами, подложив левую руку под голову. Обняв приподнятые колени, она посмотрела в сторону ярмарки и разглядела за деревьями отсвет факелов на фоне неба.

— Том, давай останемся при ярмарке. — Ее голос охрип, в нем прозвучало страстное желание. — Сегодня мы могли бы избавиться от всего, что знаем, и следовать за ярмаркой на край света.

Томас лениво сел.

— А на что мы будем жить? — спросил он, охотно подыгрывая ей.

— Мы могли бы присоединиться к труппе театра. Ты мог бы работать плотником в театре, а я бы пела и играла роли.

Даже сейчас Томас не поверил, что она говорит серьезно.

— Такая жизнь стала бы для меня настоящей пыткой, — честно ответил он. — Сколачивать доски и делать бутафорскую мебель, это не для меня.

Он покачал головой, словно прогоняя это ужасное наваждение, встал, натянул бриджи и застегнулся.

Сара вскочила на ноги и тут же бурно отреагировала на такое заявление.

— Я ненавижу тебя, Том Чиппендейл! — завопила она, сжимая кулаки. — Я ненавижу тебя! Ты слышишь меня? Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Она бросилась на него и начала царапаться, пинаться, бить кулаками и кусаться.

Поскольку Сара уже ничем не могла удивить его, Томас был готов к такому повороту и схватил ее за руки. Они боролись до тех пор, пока ему не удалось обхватить ее руками, Сара выбилась из сил, ее тело обмякло, он глубоко вздохнул и отпустил ее.

— А теперь, — решительно сказал он, — мы пойдем на постоялый двор за лошадьми и вернемся в Ностелл.

Сара не сдвинулась с места и продолжала стоять, повесив голову. Томас поднял ее жакет и помог надеть его. Сара продолжала стоять на месте. Он нашел сюртук и стал искать в траве ее стек и перчатки, затем догадался, что Сара, должно быть, оставила их в другом месте. Может быть, она забыла их в театре. Томас встал перед ней и легко взял ее за руку.