Познавший гармонию - [12]
Гуляли в последний день с ним и Надеждой Андреевной по залитой солнцем набережной Круазетт, потом зашли в церковь. Они ставили свечи, крестились, просили о благополучном возвращении в Москву. Потом в рыбном ресторане заказали буайбес, пили розовое вино, расслабились, были хороши оба. Признались: первая горячая пища за всё пребывание в Каннах; что-то в магазине покупали, а так – взяли печений всяческих и кипятильник с собой из Москвы…
Ноябрь 1996. «Пожелайте, Г., мне успеха сегодня: выхожу на большую сцену! Нет, до Большого театра не дошел, но в Большом зале Консерватории пою сегодня вечером. Что? Да весь мой репертуар, а в конце – с хором – “Жили двенадцать разбойников”, помните пластинку в Хилверсуме записанную?..»
Февраль 1997. Я – в Москве. Клуб на Гоголевском. В.В. очень возбужден: только что вышел новый диск, дарит его. Говорит о музыке, о карме, о предназначении, о планах на будущее: «Вы знаете, Г., Страдивари наиболее плодотворно работал с 72-х до 93-х лет. Так что у меня всё еще впереди!»
Ноябрь 1997. Турнир в Хоговейне. Сыграл он там неудачно. После закрытия на следующий день вместе с Надеждой Андреевной – машиной в аэропорт Схипхол.
«Глаза, Г., совсем отказали. Не видел ничего, ну совсем ничего. Думал даже отказаться от турнира, а неудобно: все-таки только четыре участника. Спрашивать у судей, сколько ходов сделано – нельзя. Даже записывать по-настоящему не мог, как-то поднес поближе к глазам собственный бланк, так сам ничего не мог разобрать, каракули какие-то…
… а вы заметили, Г., как я на закрытии пел и верхнее “ля” взял, значит, уже в тенора перехожу… А диск я выпустил фактически на свои деньги – получил от спонсоров только пять тысяч долларов, пришлось свои восемь докладывать…»
Аэропорт. На двоих один чемодан с оторванной ручкой, вместо нее скрученная вдвое бельевая веревка. По виду – куплен чемодан еще в 53-м году в Швейцарии. «Зато ни с каким другим не перепутаешь!»
Попрощались уже, но вдруг отошел в сторону и с истомой душевной: «Вспомнил снова, какую партию вчера ван Вели проиграл… Сначала преимущество очевидное было, потом равно, а потом… – нет, ужасно, ужасно, прямо наваждение какое-то… Повела куда-то руку нечистая сила…» И качая головой, пошел к паспортному контролю.
Уже в глубоко послеперестроечное время вышли однажды из Клуба на Гоголевском. Он оглянулся по сторонам, мы были вдвоем.
«Хочу с вами посоветоваться, Г. Имею приглашение…» – называется южноамериканская страна, экзотическая, далекая, с разницей немалой во времени и температуре. Условия – в высшей степени скромные.
«Что вы, Г., думаете?»
«Странное приглашение, В.В., наверное, надо отказаться».
«Как отказаться? Так ведь приглашение! Да и заграничный турнир! Вы думаете, нужно больше просить?»
Для маленького Васи Смыслова, приходившего с отцом на московские турниры тридцатых годов, Ласкер и Капабланка были не только великими шахматистами, но и иностранцами, инопланетянами. После войны стал он сам регулярно ездить за границу. Что это значило тогда, может по-настоящему оценить только старшее поколение советских людей.
Заполнение различных анкет, проверки на всех уровнях, характеристики, собеседования и инструктажи в райкомах, горкомах, а то и в ЦК партии. Бывало, на документах стояла подпись людей ближайшего окружения Сталина, а то и его самого.
Хотя в последующие времена положение смягчилось, наличие «чистой анкеты», обязательное прохождение всевозможных инстанций, волнение едва ли не до последнего дня, до посадки в самолет, напряжение во время самой поездки – всё осталось прежним.
Эти поездки означали помимо престижности, материальные блага, получение валюты или валютных сертификатов, делавших обладателя их богатым по меркам Советского Союза человеком.
Выезд на международный турнир был событием для любого советского гроссмейстера и значил совсем не то же самое, что для его западноевропейского коллеги. Поэтому едва ли не до самого конца он с трепетом относился к любой поездке за рубеж.
Заграница!
Пение было его страстью. В молодости задумывался о профессиональной карьере. В 1951 году прослушивался в Большом театре, прошел первый тур, но срезался во втором… Думал и о Мариинском (тогда Кировском). Художественный руководитель и дирижер театра Борис Хайкин, выслушав Смыслова, отметил его голос, технику, и согласился принять в труппу. Но при условии: на афише «Пиковой дамы» будет написано: «в роли Елецкого – гроссмейстер Василий Смыслов».
Любимым певцом Смыслова был Карузо и В.В. часто рассказывал, как великий итальянец явился к нему во сне и дал важные указания по певческой технике. Зная, как доставить удовольствие, подарил книгу о его любимце. Жена читала книгу вслух, а открытку, посланную ему из Сорренто, где умер Карузо, видел однажды у него на столе на даче.
В Тилбурге за завтраком к нашему столу в ресторане подсел Эрик Лоброн. Представив их, сказал, что немецкий гроссмейстер тоже увлекается пением. Оживился В.В. – «А как вы это делаете?»
«Обычно я пою по утрам под душем…»
«Нет, я спрашиваю, как диафрагма у вас при этом расположена?.. Вы, Г., переведите ему, что всё дело в дыхании, в дыхании. Поэтому расположение диафрагмы очень важно. Я, например, тоже раньше диафрагму неверно держал. Она должна вся работать, а не только часть ее. Мне Карузо всё рассказал… Пусть симпатичный молодой человек и не сомневается…»
Новая книга Генны Сосонко, третья в серии его произведений о выдающихся шахматистах (после книг «Давид Седьмой» о Бронштейне и «Познавший гармонию» о Смыслове), посвящена судьбе невозвращенца Виктора Львовича Корчного – одного из самых известных гроссмейстеров XX века. Его борьбу с Карповым, их матч в Багио (1978) по накалу шахматных и политических страстей можно сравнить, пожалуй, лишь с противостоянием Спасский – Фишер. Автор близко знал Корчного, работал с ним в качестве секунданта, встречался на турнирах и в домашней обстановке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Генны Сосонко посвящена судьбе выдающегося шахматиста Давида Ионовича Бронштейна. Пик Бронштейна пришёлся на середину прошлого века, когда он бросил вызов самому Ботвиннику и почти одолел его, но это «почти» нанесло ему рану, так и не зажившую до конца жизни. Автор неоднократно встречался и разговаривал с Бронштейном, и эти перенесённые на бумагу беседы воссоздают не только мысли и характер одного из самых оригинальных гроссмейстеров прошлого, но и возвращают нас во времена, аналогов которым не просто сыскать в мировой истории.
Рассказы о великих шахматистах прошлого века — друзьях, знакомых и современниках автора. Имя автора этой книги хорошо известно в Голландии. Генна Сосонко — международный гроссмейстер, двукратный чемпион страны, двукратный победитель турнира в Вейк-ан-3ее, имеющего репутацию одного из сильнейших в мире, победитель турниров в Барселоне, Лугано, призер многих международных турниров, в том числе супертурнира в Тилбурге. Дважды принимал участие в межзональных турнирах на первенство мира. С 1974 года играет за команду Голландии в Олимпиадах и первенствах Европы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.