Познание России: цивилизационный анализ - [41]
29 Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983. С. 20.
30 Наличие различающихся главного и дворового фасадов — атрибут создаваемой варваром среды. Поздний варвар усваивает, что главный фасад надо сделать красивым, но никакая сила на Земле не заставит его создать (и поддерживать) весь объект, целостную среду на одном уровне, в состоянии упорядоченности и гармонии. Варвар творит для «начальства», зрителя, но не для Бога.
31 Буровский А. Короткоживущие // Знание-сила. 1994. № 5.
32 Отметим, что высокоупорядоченный мир номенклатуры жил за высоким и хорошо охраняемым забором. И это было мудро. То, что «там» живут хорошо и богато, народ понимал. Скрывалась качественная дистанция, то, что наверху живут «по-другому».
33 См.: Невлер Л. Правило для исключений // «Знание-сила. 1988. № 9.
34 См.: Буровский А. Указ. соч.
35 См., например: Андреев Н. Все началось с того, что по мраморным лестницам стали ходить в грязных калошах // Час пик. СПб., 1994. 12 января.
36 Зеленин Ю.К. Восточнославянская этнография. М., 1991. Это подтверждают диалектологические и этнографические различия, антропометрия, тип жилища, песенный фольклор и многое другое. Человек, впервые проезжающий с севера на юг России, в какой-то момент ощущает, что оказался в другой стране.
37 Плетнева С.А. Древнерусские княжества X–XIII вв. М., 1994. С. 275.
38 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1989. С. 327.
39 На самом деле с покорением Крыма заканчивается ассимиляция южно- русских степей (территории от Киева до Волги). Но традиция ассимиляции не исчерпала себя. Россия двинулась в глубь азиатской пустыни, присваивая все новые и новые земли. Это историческое движение завершилось только афганской войной (1979–1988 гг.).
4 °Cкрынников Р. Ермак. М., 1992. С. 7.
41 Аджиев М. Мы из рода половецкого. Б.м., 1992.
42 Гордеев А.А. История казаков. М., 1992.
43 Там же. С. 5.
44 Показательно, что в настоящее время казачество добилось признания себя репрессированным народом, т. е. особой этнической единицей.
45 Речь идет не о поздних, сублимированных формах, а об историческом рыцарстве в пору его реального существования.
46 Такую трактовку генезиса рыцарства приводит Ф. Кардини. См.: Кар- дини Ф. Указ. соч.
47 Процессы расслоения казачества особенно энергично шли на Украине, которая была вписана в контекст восточно-европейского феодализма.
48 Гумилев Л.Н. Указ соч. С. 41.
49 Там же. С. 41.
50 Подробнее см.: Кочевая альтернатива социальной эволюции. М., 2002; Крадин Н.Н. Империя Хунну. 2-е изд. М.; 2001; Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир. 3-е изд. Алматы, 2000.
51 К стержневым, определяющим суть казачества идеям относится архаическое. То, что русские публицисты XIX века называли «татарщиной», существенно шире собственно ордынских заимствований. Под этим ярлыком скрываются наиболее зримые, яркие итоги тысячелетнего диалога земледельческого и кочевого обществ.
52 Отметим, что в русских областях патриархальное рабовладение было изжито на заре государственности.
53 Степной космос, «волюшка вольная», модели социальности, присущие казачеству, притягательны для миллионов земледельцев. Это означает, что общество еще не совершило окончательный переход к зрелой цивилизации, и в нем живы атавистические воспоминания.
54 Особый случай — этнокультурная специализация, осваивающая паразитарную стратегию как нишу, например, цыгане-попрошайки.
55 В средневековой Европе и традиционных обществах Востока нищие — вполне легитимный, освященный религиозными традициями слой общества. Паразитарная стратегия осознается как социальная опасность лишь с началом модернизации. В отличие от этого преступность всегда и везде трактуется как социальная опасность.
56 Естественно, что значительная доля перераспределяемого продукта «прилипает к рукам» и превращается в ресурс укрепления власти вершителя Жертвы и распределителя жертвенных благ.
57 Богдасаров Р.В. Запорожское рыцарство XV–XVIII веков // Общественные науки и современность. 1996, № 3.
58 См.: Там же. С. 121.
59 В советское время эта тема была закрыта. В последние годы наблюдается всплеск публикаций. Издаются словари жаргона, справочники по ГУЛАГу. “зековская” мемуаристика. Появился ряд аналитических публикаций. Масса материалов рассеянна в периодической печати.
60 Московский комсомолец. 1944. 30 августа.
61 По существу, эти правила отвечали объективным интересам преступного мира и сводились к требованию находиться в тени, не будоражить общественное мнение чрезвычайными эксцессами и “брать с умом”.
62 Возникновение социальности и в конечном счете государства из территориально зафиксированной преступности описывает так называемая теория стационарного бандита.
63 См.: Тюремный мир глазами политзаключенных. М., 1993. С. 183.
64 Однако в критических ситуациях при резко изменившихся условиях архаическая форма социальности может оказаться адаптивной, и тогда она имеет шанс пережить возрождение. Так, хотя в культуре закрепилось жесточайшее, перешедшее на уровень биологии табу на поедание себе подобных, в русской истории людоедство как явление фиксируется при Годунове, во время голода 1601–1603 г., среди осажденных поляков в Кремле в 1612 г. В XX в. людоедство имело место трижды — во время голода в Поволжье, в «голодомор» на Украине и в осажденном Ленинграде.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На другой русский вопрос — «Кто виноват?» — я отвечаю последние 30 лет. В результате сформировалось более или менее целостное видение проблемы. В рамках этого видения я и предлагаю начать разговор о стратегии преобразования базовых оснований культурного сознания.
Книга Александра Ахиезера Игоря Клямкина и Игоря Яковенко посвящена становлению, развитию и современному состоянию российской государственности. Рассматривая историю России с древних времен и до наших дней, авторы исследуют социокультурную подоплеку отношений российского общества и российской власти и вскрывают причины повторяющихся в истории страны чередовании победных дер-жавных взлетов и политических катастроф. Прошлое рассматривается в книге и в его исторической конкретности и как долгая предыстория современной России, проблемы которой, в свою очередь задают авторам угол зрения на всю российскую историю.
В конце XIX века европейское искусство обратило свой взгляд на восток и стало активно интересоваться эстетикой японской гравюры. Одним из первых, кто стал коллекционировать гравюры укиё-э в России, стал Сергей Китаев, военный моряк и художник-любитель. Ему удалось собрать крупнейшую в стране – а одно время считалось, что и в Европе – коллекцию японского искусства. Через несколько лет после Октябрьской революции 1917 года коллекция попала в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и никогда полностью не исследовалась и не выставлялась.
Одну из самых ярких метафор формирования современного западного общества предложил классик социологии Норберт Элиас: он писал об «укрощении» дворянства королевским двором – институцией, сформировавшей сложную систему социальной кодификации, включая определенную манеру поведения. Благодаря дрессуре, которой подвергался европейский человек Нового времени, хорошие манеры впоследствии стали восприниматься как нечто естественное. Метафора Элиаса всплывает всякий раз, когда речь заходит о текстах, в которых фиксируются нормативные модели поведения, будь то учебники хороших манер или книги о домоводстве: все они представляют собой попытку укротить обыденную жизнь, унифицировать и систематизировать часто не связанные друг с другом практики.
Академический консенсус гласит, что внедренный в 1930-е годы соцреализм свел на нет те смелые формальные эксперименты, которые отличали советскую авангардную эстетику. Представленный сборник предлагает усложнить, скорректировать или, возможно, даже переписать этот главенствующий нарратив с помощью своего рода археологических изысканий в сферах музыки, кинематографа, театра и литературы. Вместо того чтобы сосредотачиваться на господствующих тенденциях, авторы книги обращаются к работе малоизвестных аутсайдеров, творчество которых умышленно или по воле случая отклонялось от доминантного художественного метода.
Культура русского зарубежья начала XX века – особый феномен, порожденный исключительными историческими обстоятельствами и до сих пор недостаточно изученный. В частности, одна из частей его наследия – киномысль эмиграции – плохо знакома современному читателю из-за труднодоступности многих эмигрантских периодических изданий 1920-х годов. Сборник, составленный известным историком кино Рашитом Янгировым, призван заполнить лакуну и ввести это культурное явление в контекст актуальной гуманитарной науки. В книгу вошли публикации русских кинокритиков, писателей, актеров, философов, музы кантов и художников 1918-1930 годов с размышлениями о специфике киноискусства, его социальной роли и перспективах, о мировом, советском и эмигрантском кино.
Книга рассказывает о знаменитом французском художнике-импрессионисте Огюсте Ренуаре (1841–1919). Она написана современником живописца, близко знавшим его в течение двух десятилетий. Торговец картинами, коллекционер, тонкий ценитель искусства, Амбруаз Воллар (1865–1939) в своих мемуарах о Ренуаре использовал форму записи непосредственных впечатлений от встреч и разговоров с ним. Перед читателем предстает живой образ художника, с его взглядами на искусство, литературу, политику, поражающими своей глубиной, остроумием, а подчас и парадоксальностью. Книга богато иллюстрирована. Рассчитана на широкий круг читателей.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.