Познание России: цивилизационный анализ - [38]

Особенно ярко описанные процессы проявились в 90-е годы. Оргпреступные группировки взяли на себя функции «крышевания» бизнеса — охраняли предпринимателей от «дикого» бандитизма, улаживали проблемы в отношениях с госаппаратом, выступали третейским судьей в конфликтах. Проседание государства, ero самоустранение вело к закреплению функции социального регулирования в руках мафии. Этот процесс легитимировал организованную преступность в глазах населения, расширял ее социальную базу и сдвигал общество в русло тупикового развития. В парадоксальной ситуации постсоветского периода классическая банда стремится занять место структурообразующего элемента в социальной системе общества. Легко осознать, что подобная модель означает смерть гражданского общества и воспроизводит ситуации раннего феодализма.

В конце 90-х годов время, отпущенное историей на золотой век “братков”, закончилось. Вставшее на ноги государство сравнительно легко выдавило криминальный бизнес на периферию социального пространства. Криминальный по своему происхождению капитал обнаружил тенденцию к трансформации в легальное предпринимательство. Наиболее гибкие и интеллектуально зрелые лидеры преступного сообщества нашли свою нишу в легальной сфере. Что же касается функции “крышевания”, то она перешла в руки коррумпированных чиновников. Таким образом, в эпоху перехода от СССР к постсоветской реальности преступное сообщество реализовало специфически российскую форму первоначального накопления, а также, наряду со стремительно криминализующимся чиновничеством, выступило в качестве агента трансформации советского общества. Современная нам постсоветская реальность задана множеством факторов и обстоятельств. В ряду этих факторов, российское преступное сообщество и его эволюция сыграли не последнюю роль.

Вернемся к реалиям преступного сообщества. По мере вписания в рыночную реальность, преступная среда обнаруживает признаки социализации и даже проникается (хотя и достаточно избирательно) буржуазными инстинктами. Трансформируется культура преступного мира. В преступной, среде отчасти угас культ тотального расточения награбленного. Представители нового поколения преступников не отказывают себе ни в чем, живут широко и “красиво”, но при этом откладывают и наращивают капитал. С обыденной позиции, в такого рода трансформации нет ничего особенного. На самом же деле, мы наблюдаем подлинную революцию, разрывающую связь с многовековыми устоями традиционной преступности, ибо наращивание капитала созидает собственника и разрушает мир «романтиков с большой дороги».

В классическую эпоху «вор в законе» был чем-то вроде монаха. Условием обретения и сохранения этого статуса была полная асоциальность. Любые, даже случайные отношения в структуре власти (членство в комсомоле) закрывали перед человеком дверь в «блатной мир». Блатной не имел права сотрудничать с властью ни в каких формах. «Вор в законе» не мог иметь семью. Авторитетный вор отчасти напоминал теократического правителя. Как жрец, он был наделен безусловной властью в рамках традиции, авторитетом, судебными и распорядительно-распределительными функциями. Последние касались «общака», т. е. нелегального фонда взаимопомощи заключенных. Сегодняшний «вор в законе» имеет семью и детей, счета в российских и зарубежных банках, возглавляет собственные фирмы, сотрудничает с власть предержащими, а в последние годы обнаружил активный интерес к политике. Не так давно сложилась немыслимая прежде практика покупки статуса «вора в законе». Покупка за деньги того, что прежде могло подкрепляться лишь силой и безусловным «моральным» авторитетом, наглядно свидетельствует о кризисе военно-демократического начала и об утверждении новых социальных отношений, опирающихся на имущественный статус. Перед нами типичная паллиация. Еще не родилось нового, выражающего сегодняшние реалии титула. «Воры в законе» не стали графами и баронами, но они уже получают высший ранговый статус, опираясь на реальную власть — власть денег.

Специальный сюжет в процессах становления организованной преступности — эволюция «общака». Создание «общака» «на подогрев зоны» и в целом на нужды преступного мира стало одним из оснований при обирании предпринимателей. Относительно скромный «общак» прошлых десятилетий превратился в огромные суммы, которые оказались в распоряжении элиты преступного мира. На фоне этого естественно шел процесс перерождения распорядительно-распределительных функций в частную собственность распорядителей. Здесь стоит отметить поразительную синхронность процессов, происходящих в двух ветвях общества. В то время, когда официальная идеология преследовала цель построения бесклассового общества, российская преступность отрабатывала доклассовые модели. Разница была, скорее, в масштабах. Политбюро распоряжалось «общаком» под названием госбюджет, сходы «авторитетов» — значительно более скромными ресурсами. Однако и партократия, и криминальный мир одновременно и, если угодно, совместными усилиями изжили советскую утопию, и подошли к порождению семьи, частной собственности и государства. Этот факт наводит на ободряющее соображение, которое сводится к тому, что крот истории все-таки роет.