Пожирательница грехов - [23]

— Вот так гораздо лучше, — сказала она обычным своим бодрым голосом. — Теперь мне пора, у меня полно работы. — Моррисон убрал ноги с печки, встал и проводил ее до дверей.

— Не упади там, — бодро кинул он вслед, наблюдая, как она спускается по крутым деревянным ступенькам — ног не видно под длинной шубой. Ступеньки обледенели, Моррисон их плохо расчищал, и хозяйка боялась, что кто — нибудь упадет и подаст на нее в суд.

Спустившись, Луиза обернулась и помахала ему. Воздух густел от ледяного тумана, замерзшие капельки воды парили над землей. Если пустить лошадь бегом в такую погоду, сказали ему, туман пронзит легкие, и лошадь изойдет кровью. Но ему это сказали после того, как он таким же морозным утром пробежал рысцой до университета (машина не завелась). Он вошел в университетскую кофейню и пожаловался на острую боль в груди.

Он смотрел, пока она не исчезла за углом. Потом возвратился в гостиную: наконец-то, отвоевал территорию. У камина валялись карандаш и листок бумаги, испещренный точками и тире, нерасшифрованный код. Он хотел скомкать листок, но вместо этого аккуратно свернул его и положил на каминную полку, где лежали письма, требующие ответа. Потом начал бродить по квартире, зная, что его ждут дела, и в то же время с полным ощущением бесцельности.

Через полчаса она опять вернулась. Он вдруг понял, что ждал ее. Скорбное выражение, каждая черточка опущена, словно оттянута невидимыми пальцами.

— Ты должен выйти на улицу, — взмолилась она. — Выйди, на улице такой туман.

— Пройди в дом, — сказал Моррисон. Так с ней легче будет справиться. Может, она чем-то накачалась, — тогда нужно просто обождать. Сам он боялся принимать наркотики: город небольшой, и дилер может оказаться, например, твоим студентом. К тому же у Моррисона не было никакого желания размягчать мозги до состояния овсяной каши.

— Нет, — сказала она. — Я в эту дверь больше не войду. Это будет неправильно. Ты выходи. — Она смотрела с хитрецой, словно что-то задумала. — Тебе не помешает прогуляться, — рассудительно сказала она.

Она права, он действительно мало двигается. Он надел тяжелые ботинки и нашарил пальто.

Снег поскрипывал, они шли поскальзываясь; довольная Луиза торжествующе топала чуть впереди, словно вела его. Ледяной туман окутывал их, заглушая голоса, нарастал кристаллами, тонкими, как иглы, — на телефонных проводах и ветках деревьев, которые казались ему низкими, хотя в понимании местных — нормальные деревья. Он старался не вдыхать глубоко. Стайка дубоносов кружилась над ними, крича, срывая последние красные ягоды с рябины.

— Хорошо, что сегодня нет солнца. Солнце сжигает мои серые клетки, а сейчас мне гораздо лучше.

Моррисон посмотрел на небо. Солнце было где-то там — бледное пятно на затянутом сером небе. Он удержался, чтобы не прикрыть глаза рукой, дабы защитить свои серые клетки. И понял, что давит в себе неприятную мысль: Луиза не в порядке. Да какое там не в порядке — просто рехнулась.

— Здесь не так уж плохо жить, — сказала Луиза, смешно скача по утоптанному снегу. — Просто нужны внутренние резервы, и, слава богу, они у меня есть. Я думаю, у меня их побольше, чем у тебя, Моррисон, побольше, чем у многих. Так я себе и говорила, когда сюда переехала.

— Куда мы идем? — спросил Моррисон, когда они миновали несколько кварталов. Она вела его на запад, по незнакомой улице — а может, все дело в тумане.

— Как куда? За остальными, конечно, — сказала она и оглянулась презрительно. — Надо замкнуть круг.

Моррисон шел и не спорил: он радовался, что скоро появятся остальные.

Она затормозила у многоэтажки.

— Они там, — сказала Луиза. Моррисон шагнул к подъезду, но она потянула его за рукав.

— Нельзя входить в эту дверь, — сказала она. — Дверь смотрит в неположенную сторону. Это неправильная дверь.

— А что в ней неправильного? — спросил Моррисон. Может, она и неправильная (и чем дольше он смотрел на дверь — зеркальное стекло злобно посверкивало, — тем больше понимал, что Луиза имеет в виду), но это единственная дверь.

— Она смотрит на восток, — сказала Луиза. — Ты что, не понимаешь? Город разделен на северную и южную части, полюса — газопровод и электростанция. Ты обратил внимание, что их соединяет мост? По нему идет поток. Мы должны выстраивать полюса в мозгу соответственно полюсам города — поэзия Блейка именно об этом. Нельзя нарушать поток.

— Но как же мы войдем? — спросил он. Она села в снег, и он снова испугался, что она заплачет.

— Послушай, — поспешно сказал он. — Я войду в дверь бочком и приведу их — и не нарушу поток. А ты можешь вообще не входить. А кто они? — запоздало спросил он.

Он обрадовался, услышав знакомые имена — значит, она никакая не сумасшедшая, и люди реальные, и у нее есть какая-то цель. Может, это просто такой изощренный способ хождения в гости.

Это были Джеймисоны. С Дэйвом Джеймисоном Моррисон часто здоровался в коридоре института, но не более того. Жена Дэйва недавно родила. Оба оказались дома, в домашних рубашках и джинсах: Моррисон пытался объяснить, что ему нужно, но у него не получилось, потому что он сам не был уверен. Наконец он сказал, что ему нужна помощь. Дэйв согласился выйти, а жена не могла, из-за ребенка.