Пожилая дама в Голландии - [42]

– После смерти жены его здоровье пошатнулось, его начал мучать ревматизм, в эту зиму он перестал выходить из дома. Но ему еще далеко было до дряхлости. Марийке жаловалась, что у него очень испортился слух, но он как-то сам мне признался, что притворяется, будто не слышит. Это давало ему возможность избегать ненужных разговоров и иметь покой. Я думаю, Марийке была ему достаточно чужой, хотя он никогда не говорил об этом, а в таком возрасте плохо переносят общение с чужими людьми… Его смерть была совершенно неожиданна. За день до этого он звонил мне и жаловался, что остался один, так как Марийке должна была вернуться только вечером, и просил проведать его. Сообщил, что принял твердое решение… Но я в тот день была очень занята, это был день, когда я делаю большую уборку и стирку, и я пообещала ему заглянуть на следующий день. А на следующий день позвонила Марийке и сказала, что он умер…

– Я тоже думала о том, что после смерти жены он должен был чувствовать себя здесь одиноким. Он прожил в Голландии много лет, но все же его родиной была Польша. Может быть, то решение, о котором он вам говорил, было решение вернуться в Польшу?

– Мне это не пришло в голову. Скорее, я допускала, что он надумал переселиться в дом престарелых. Хотя… Может, вы поймете меня… Полгода назад, а может быть, еще раньше он дал мне, а не Марийке письмо, чтобы я его бросила в почтовый ящик. Это было письмо в Польшу. Но я вспоминаю, как он однажды говорил, что там у него уже не осталось ни одного близкого родственника. К кому бы он там вернулся? Большую часть жизни он прожил здесь, был голландским подданным. А вы, – она посмотрела на меня, – надолго приехали к сыну?

– Нет, самое позднее, через месяц вернусь в Польшу.

– Это далеко, правда?

– Самолетом неполных два часа. Нас разделяют только два немецких государства.

– Ах, так, – сказала она смущенно, потом посмотрела на меня и искренне рассмеялась.

К сожалению, она была женой Девриеена, но, безусловно, была мила. Я с облегчением смеялась вместе с ней. До конца визита я старалась забыть о том, что она жена своего мужа. И мне это действительно удалось. Мы разговаривали о жизни, о прошлых модах, о нынешнем мире. Я взяла у нее рецепт на миндальное пирожное. Прощаясь со мной, она сказала:

– Если бы вы здесь остались, то думаю, что, несмотря на различия между нами… – В этот момент она, возможно, прочла в моих глазах немой вопрос, потому что не очень впопад пояснила: – разные народы и все, что с этим связано… несмотря на это, мы бы наверняка искренне подружились.

У меня было желание ответить, что, если бы единственным, что нас разделяет, были различия, обусловленные национальностью, я бы очень охотно предложила ей дружбу, даже на короткое время моего пребывания здесь. Но ведь она – жена человека, который МОГ быть убийцей Янины Голень. Поэтому я сказала только, что мне было очень приятно и т. п., и выразила надежду еще раз увидеться с ней до моего отъезда.

Я засиделась у госпожи Девриеен слишком долго. Крысь уже ждал у дома.

– Если бы тебя еще немного не было, я ушел бы к Бассу. Куда ты ходила?

– К соседям.

– Зачем?

– А зачем ты ходишь к Бассу или он приходит к тебе?

– Чтобы играть. Но ты не ребенок и не играешь…

– Взрослые играют, разговаривая.

– Э-э, какая же это игра. Я тоже сегодня разговаривал с Кристой, мы вместе возвращались из школы. Она сказала мне, что они на каникулы поедут на Мадейру.

– Кто это – Криста? – прервала я его.

– Не знаешь? Они живут около нас, она ходит во второй класс. Хвалилась, что полетит на самолете. А где находится Мадейра?

– Спроси папу, он покажет тебе на карте.

– А ты не можешь?

– Нет, у меня много дел с обедом. Крысь все еще не сдавался:

– Зачем они туда едут?

– Хотят провести там отпуск. Ведь тебе сказала Криста, вот и спроси у нее и не морочь мне сейчас голову этой Мадейрой…

Однако он успел уже достаточно заморочить мне голову, и я продолжала об этом думать. Такое путешествие должно прилично стоить, да еще проживание там… Войтеку с семьей не по карману провести отпуск на Мадейре, а у него оклад, пожалуй, такой же, как у Петера. В таком случае у того есть какие-то дополнительные доходы. Может, я напрасно подозреваю Девриеенов? Может, именно Петер? Его образ жизни и внешность не соответствуют моему представлению об убийце, но как раз именно это может играть существенную роль. Ведь известно, что главари банд часто камуфлируют свои делишки, официально занимаясь приличным ремеслом. Но разве по возрасту Петер может быть главарем банды? А что? Сейчас все делают ставку на молодых. Для некоторых профессий люди за сорок считаются слишком старыми. Но стал бы главарь участвовать в «мероприятии», подобном тому, которое было осуществлено у канала в Амстердаме? А может, он и не главарь, но лицо в банде достаточно ответственное для того, чтобы навлекать на себя подозрения. К тому же торговцы наркотиками – это не примитивные бандиты. Если они считают необходимым убрать кого-то, то не рискуют наймом платных убийц. Петер же достаточно холодный и циничный…

В результате этих размышлений у меня пригорела морковь. Ведение хозяйства и одновременный поиск убийцы начинали превышать мои возможности. Мучаясь с мытьем кастрюли, я поклялась себе, что на кухне больше не допущу мыслей, связанных с делом Янины Голень.