Пожилая дама в Голландии - [21]

Последнее предложение остудило их заботу обо мне, так как его осуществление отняло бы у них много времени. Поэтому Войтек, перебрасываясь с Эльжбетой загадочными репликами по поводу моего упорства, снабдил меня путеводителем и, вздыхая, выложил деньги.

– Не ждите меня до вечера, – объявила я победоносно, выходя из дома.

На вокзал в N. я попала точно за десять минут до отхода амстердамского поезда. В вагоне были очень удобные сиденья, обитые материалом под красную кожу, везде стояли урны и пепельницы. Большинство пассажиров оказались молодыми людьми. Удивительно, что я раньше не замечала, как много повсюду молодежи. Меня заинтересовали две девушки с таким макияжем, какого я прежде не видела: одну сторону лица наискосок от виска до рта пересекала волнистая серая линия, что придавало лицу необычное выражение. Но это наверняка была не последняя новинка макияжа, так как, кроме меня, на девушек никто не обращал внимания.

Мне не захотелось листать путеводитель, и я начала смотреть в окно. Однако пейзаж был совершенно неинтересным, плоским: ухоженная местность, опрятные поселки. Едва я успела подумать, что в этой стране не видно никаких строек, как на горизонте появилась знакомая картина: горы вырытого грунта, подъемные краны, растущие в небо серые бетонные плиты. Я сразу почувствовала себя значительно легче. Однако впечатление испортил вид следующего новенького поселка: нигде никаких выбоин, завалов, сломанных плит и брошенных бетономешалок.

Наконец, через полтора часа, поезд въехал на вокзал в Амстердаме. Я резко поспешила к выходу.

Площадь перед вокзалом показалась мне типичной привокзальной площадью с трамвайными и автобусными остановками, с толпой людей, быстро расходящихся в разных направлениях. Ничто здесь не свидетельствовало о том, что я оказалась в международной метрополии. А вид трамваев, о которых каждый варшавянин знает, что это устаревшее средство транспорта, придал мне уверенности в себе. Я почувствовала себя как утенок Таш-Таш из детской сказки, который двинулся знакомиться с миром в ближайшую лужу. Правда, я двинулась в городской музей.

Хотя здание музея было старым, войдя в него, я почувствовала себя действительно в большом городе. Огромный холл, кассы, гардероб, стойки с буклетами, слайдами, неоновые надписи и толпа людей, прекрасно ориентирующихся во всем этом. В проходе мелькнуло чье-то знакомое лицо, но тут же пропало, и я даже не успела задуматься, кто это.

В зале Рембрандта я снова наткнулась на это лицо и только через минуту опознала в нем Ганса – немецкого гостя, которого Эльжбета привозила на обед. Он находился в обществе молодой, но не очень привлекательной девицы. Мы обменялись вежливыми поклонами. Я решила, что расскажу Эльжбете об этой встрече и не забуду добавить, что ее подопечный уже не выглядит одиноким. Это будет моя маленькая месть за ее хихоньки-хахоньки над «моим» голландцем и за то, что она рассказала о нем Войтеку.

Я вышла из музея уставшая и голодная, раздумывая, где бы поесть. Идти в бистро у меня не было настроения, предпочитаю нормальные закусочные. Поэтому я беззаботно шла по улице, высматривая такую закусочную. В какой-то момент, когда я посмотрела на другую сторону улицы, мне показалось, что среди машин мелькнула знакомая вишневая «тойота», но я тут же опомнилась: «тойот» вишневого цвета в Амстердаме наверняка много. Хотя я была бы не против того, чтобы это оказалась именно та «тойота» и чтобы из нее вышел высокий голландец, с которым мне было бы легче найти милую сердцу закусочную. К сожалению, вишневая «тойота» пропала в перспективе улицы, а я потащилась дальше мимо каких-то бистро и ресторанов, но все эти заведения не казались мне уютными.

Наконец я наткнулась на маленький китайский ресторанчик. Узкоглазая официантка подала мне меню, в котором названия блюд звучали таинственно и ни о чем не говорили. Я сделала выбор наугад. Блюдо оказалось превосходным, а порции хватило бы на двоих.

Когда я вышла из ресторана, день клонился к вечеру.

На улицах начали загораться фонари. В торговых рядах светились уже десятки гирлянд электрических лампочек и полукругов, вызывающих ассоциации с ярмаркой или цирком. Но только это и вызывало такие ассоциации. А великолепные витрины магазинов подчеркивали, и даже слишком, принадлежность Амстердама к большим городам.

На тротуарах было многолюдно и пестро. Лица прохожих – разного цвета, от эбенового дерева и бронзы до пожелтевшего пергамента и молочной белизны.

В мою программу входило еще посещение музея Ван Гога и знаменитого квартала любви. Быть в Амстердаме и не увидеть витрины с девушками на продажу – да как же я смогу потом смотреть в глаза моим варшавским приятельницам!

В музее Ван Гога уже не было такой ужасной толкотни, как в городском музее, а может, и время дня имело значение. Чуть ли не первый, с кем я столкнулась в гардеробе, был Ганс. На этот раз один, его приятельница, видимо, была сыта культурными мероприятиями.

Мы стояли слишком близко друг от друга, чтобы не поздороваться. Вместе мы поднялись по лестнице на галерею. Я свернула вправо, а он поколебался и, должно быть, решил, что ему не следует идти в противоположном направлении, так что оставшуюся часть мы осматривали вместе.