Пожар сердца - [79]

– Вы откуда? – спросила она, озорно сверкая глазами.

– Мы совершили нашу ежедневную прогулку к вершине кратера. Советую и вам попробовать. Там так здорово!

Девушка захихикала и толкнула Спинозу локтем в бок.

– Мы бы попробовали, да только нам не хочется нарушать ваше уединение в райском саду. Адам, Ева и запретный плод. Вы вкусили его сегодня?

Доун притворно рассердилась:

– Нахалка! Еще один такой намек, и я прикажу мандарину бросить тебя в темницу!

Женщины уже давно отбросили формальности и стали близкими, доверительными подругами. Джек и Спиноза тоже подружились.

Украдкой оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, мужчины, сблизив головы, завели тихий серьезный разговор. Чтобы их прикрыть, Доун с Моникой принялись стрекотать как сороки и смеяться громче и чаще обычного.

– Говорят, старый мандарин вернется в Пиратскую бухту завтра или послезавтра, – сказал Спиноза.

– И скорее всего пробудет здесь недолго. Думаю, мы отправимся в Китай до конца этой недели.

Спиноза улыбнулся и закурил черную витую сигару.

– В Китай? Этого не будет, если наш план удастся.

– Конечно, удастся, я в этом уверен. Десять наших сторонников будут работать на причале, готовить яхту мандарина к отплытию – красить, чистить, драить, чинить паруса. Его личные слуги не марают руки такой черной работой. К тому же Хауквей говорил мне, что считает Ладронов самыми лучшими моряками на свете.

– И он прав. Почти все они родились в море, не то что мы с тобой – матросы поневоле.

– Как бы то ни было, я не вижу серьезных препятствий на нашем пути. После отплытия яхты мы без труда разделаемся с командой Хауквея, а потом – через пролив Ладронов – к свободе!

– За нами наверняка вышлют погоню.

– Хауквей говорил мне, что его паровая яхта способна обогнать любой корабль в Китайском море.

– Пожалуй, нам пора возвращаться, – вмешалась Доун. – Старший слуга Хауквея отмечает время наших приходов и уходов.

– Ты права. – Джек осушил кружку пива и встал. – Молись за успех нашего дела, Спиноза.

Моника отправилась провожать Доун и Джека. Не успели они подойти к ступенькам крыльца, как домоправитель Ченг распахнул парадную дверь. Слуга-китаец поклонился, улыбаясь.

– Добрый вечер, мэм. Как прогулялись? – Он говорил по-английски почти так же свободно, как и мандарин.

– Спасибо, отлично. Очень хочется есть. Что у нас на ужин, Ченг?

– Суп из птичьих гнезд, вареная лососина и печеная утка.

– Потрясающе! Я быстренько сполоснусь перед едой.

– Пожалуйста, мэм. Кстати, вам, наверное, будет интересно узнать, что его высочество скоро прибудет домой.

– Я слышала об этом в деревне. Его поездка заняла больше времени, чем он предполагал.

Женщины поднялись наверх, и горничная приготовила теплую ванну. Когда Доун разделась, Моника небрежно заметила:

– Ты выглядишь очень довольной и счастливой. Наверное, мистер Макхью – хороший любовник?

Доун вспыхнула:

– Не дерзи, девчонка! Это не твое дело.

Моника захихикала.

– Почему же? Вот я, к примеру, охотно скажу тебе, что Спиноза в постели просто неутомим.

– Мне это не интересно.

– Может, как-нибудь поменяемся партнерами и посмотрим, который лучше?

Доун запустила в нее куском мыла. Девушка взвизгнула и убежала из ванной.

Восточная одежда казалась Доун удобнее, чем западная. Днем она носила свободный шелковый жакет и традиционные брюки мандаринов, а вечером надевала длинный свободный халат из эпонжа, который был мягче обычного шелка.

Для разнообразия к обеду она спускалась в платье из набивного ситца в цветочках, отделанного кружевом и разноцветными лентами. Под него она надевала шелковое или атласное белье и французские трусики. Магазин в Пиратской бухте ломился от мужской и женской одежды, собранной со всех концов света. Это были вещи, награбленные на захваченных кораблях.

В этот вечер они с Джеком рано легли спать, и Доун проспала как убитая до позднего утра. Разбудили ее очень приятные ощущения: Джек целовал ей грудь.

– Теперь понятно, почему мне снился такой сладострастный сон, – сказала она, томно трепеща под его поцелуями.

– Ты занималась со мной любовью?

– Нет, не с тобой, а со старым мандарином.

Джек засмеялся:

– Ему уже давно заказаны подобные глупости.

– Ты в этом уверен? Моника говорит, что китайские мужчины и после девяноста лет сохраняют хорошую потенцию. Они принимают возбуждающее средство – женьшень. – Она прикоснулась к его паху. – Вижу, тебе женьшень не нужен. Во всяком случае, пока. Ну давай же, милый. Не останавливайся на полпути!

Он засмеялся и встал, чтобы снять брюки.

В тот же день яхта Хауквея встала на причал в бухте. Это была маленькая шхуна с косыми парусами и вспомогательным двигателем. Две короткие трубы смотрелись нелепо на фоне мачт и рангоутов. Яхта была выкрашена в белоснежный цвет, поручни и многочисленные металлические детали из цельной меди сверкали на солнце. Казалось, яхта обладала золотой аурой, которая соответствовала ее названию, выбитому по-китайски на носу судна. В переводе оно означало «Золотой дракон».

Доун и Джек стояли на пристани, наблюдая за происходящим. Баржа, доставившая их на берег с пиратского судна мадам Чинг, подгребла к яхте и приняла на борт его высочество мандарина.