Поздний развод - [175]

Я выбрался из своего убежища с поникшей головой. Прошел в дверь, поднялся по ступеням и лег на коврике рядом с дверью. Это моя территория. Здесь пахнет моим домом. Я немного поцарапал дверь, встал на задние лапы и нажал кнопку звонка. Тишина. Где же они? Не может быть, чтобы никого не было. Меньше суток до начала последнего монолога. Он должен произнести его здесь, вернувшись наконец домой, более подходящего места не придумать.

В квартире звонит телефон. Сейчас посмотрим, подойдет кто-нибудь или нет. Телефон звонит и звонит и наконец замолкает. Я лежу, свернувшись, под дверью, голова крепко зажата в лапах. Из соседних квартир раздаются песни. Там что, певцы живут? Когда-то я знал одну певицу. Все-таки сегодня праздник, все празднуют, и только мои где-то заблудились и опаздывают. Я чуть вздремнул, а где-то через час соседняя дверь раскрылась настежь, и на лестницу легко ступил маленький мальчик, как будто вышел кого-то встречать, но, увидев меня, испугался и побежал обратно в квартиру. Послышались возбужденные голоса, вышли его брат с отцом и зажгли свет. И этажом выше тоже открылась дверь, сосед спустился посмотреть на меня и вдруг засмеялся. Меня узнали. Он нагнулся ко мне и погладил. Это собака Каминки, говорит он. Со смехом он пытается вспомнить мое имя. Орфео, Одиссео, Гомеро, Софокло. Видно, тут привыкли подшучивать над моей семьей. Я лежу, свернувшись, и даже хвостом не дергаю. И вдруг дверь внизу открывается и на лестницу выходит старик, про которого я думал, что он пропал. Горацио, говорит он. И тогда я завилял хвостом. Прибежал ребенок и принес мне миску с водой и кусочек мацы. Значит, точно праздник. Праздник освобождения. Я поднимаюсь, лакаю воду и ем мацу, а потом снова ложусь. Все смеются. Дети наклоняются ко мне, чтобы погладить. Я закрываю глаза. Хорошие соседи, не выгнали меня. Я должен подготовить монолог. Я чувствую прилив вдохновения.

Действительно, в голове как будто начинает играть музыка, хвост мотается, как метроном. Сама собой складывается замечательная композиция. Лирический монолог, воспоминание об отцовском доме, сладкая ностальгия. Это будет нежный монолог, монолог необыкновенной красоты, ты еще увидишь, на что способен этот старый пес. Двери вокруг закрылись, певица умолкла, гости разошлись по домам, наступила тишина, и мерцающая тельавивская ночь вступила в свои права. Я без движения лежал у двери, грел ее своим телом, а в мыслях я ходил по квартире и вспоминал. Из кухни в гостиную, на полу ковры, запах книг, забытые воспоминания. Запах утреннего сна, запах мыла. Все удивляются, что я понимаю команды. Сидеть. Лежать. Зимние дни, запах зимы. Запах нефти. За окном умерла птица – запах ее трупика. Ночью я лежу на спине. Запах ссор. Запах страха. Цви, запах его спермы. Запах сгоревших колючек. Запах обещаний. Ты сочувствуешь всем. Любовь переходит в разочарование. Иногда, когда никого нет дома, я лежу на диване и нюхаю книгу. Обед. Мясо варится в супе. Запах обуви. Запах новой женщины в его одежде. Ночью они говорят обо мне. Потом она приносит еще кого-то. Пухлый младенец. Запах пеленок, запах ошибочных суждений. Нож, запах ножа. Запахи меняются. Боится, что будет женщина, и поэтому заводит маленькую девочку. Запах монолога, запах сваренного вкрутую яйца. Я сплю, и мой монолог растекается по лестнице. Запах лестницы. Полоска бледного света проникает через щель в крыше. Запах света. Реальность, смешанная с фантазией. Такой будет монолог.

И тут я слышу за дверью писк, и до меня доносится отвратительный запах. Я просыпаюсь, встаю на лапы – там внутри кто-то бегает. Я приникаю к двери и слышу тихий писк. В квартире крыса. Оскверняет мой дом. Трогает мою миску, ковер, на котором я спал. Они взяли себе крысу вместо меня, и теперь она хочет попасть в мой монолог. Я угрожающе лаю, прыгаю на дверь, принюхиваюсь, принюхиваюсь, и у меня не остается сомнений. Мерзкая крыса захватила мой дом. Я слышу, как она замирает, потом снова бежит, бежит на кухню, прыгает на раковину, падает ложка. Запах обглоданного сыра. Меня захватывает страшное отчаяние. Я с силой бросаюсь на дверь. Отбегаю и атакую ее с разбегу, я колочу в нее лапами, визжу и скулю. Двери других квартир открываются, выходят сонные соседи в пижамах, они глядят на меня с ужасом, пытаются утихомирить меня, но я продолжаю неистовствовать. Спускаюсь и поднимаюсь по лестнице, снова сажусь и бью хвостом из стороны в сторону, как плетью. Все собаки по соседству поднимают лай. Даже пуделиха выходит на площадку и начинает вопить. Горацио, обращаются ко мне, Горацио. Дети начинают плакать. В доме переполох. Я врываюсь в соседнюю квартиру, пробегаю по комнатам, между кроватями, нахожу общую стенку и пытаюсь пробить ее. В меня летят подручные предметы. Пуделиха поднимается на мой этаж и истерично лает. Я набрасываюсь на нее и прокусываю ей ухо. Люди выгоняют меня и закрывают двери. В отчаянии я бегу по улице. Начинается буря, дорога идет вверх, я направляюсь в сторону моря – у меня нет ни семьи, ни хозяйки, только дикая природа. Море спокойное, серое, его поверхность отсвечивает цинком, в воздухе острый запах соли. Я захожу в холодную воду, чтобы смыть с себя грязь, возвращаюсь на берег и вываливаюсь в песке. Потом я убегаю, сам не понимая куда, просто бегу вдоль берега в сторону Египта, в сторону его золотых песков, берег длинный, по нему можно бежать долго.