Позади на лихом коне - [18]

– Ну вот, полюбуйся. А я тебе что говорил? – перекосился Касаров. – Теперь она о своих правах заговорила. А завтра она тебе, Лодовский, расскажет о твоих обязанностях!

– Почему это мне? Ты – супруг, поэтому и все обязанности тебе выполнять. Супружеские! – не удержался Лодовский.

– Но-но-но! – строго прервала Тайка. – Так что, мы едем? Я хочу себе подарочек сделать.

Геннадий Иванович Алехин разложил свои чресла на новенькой софе и взирал на страдания мексиканского Хуанито. Супружница сидела тут же и время от времени прикладывала подол халата к глазам – фильм был жалостливый. Слезы она запивала баварским пивом и закусывала креветками. Всю эту благость нарушал двухмесячный щенок ротвейлера, который залазил лапами на покрывало или тянул за носки счастливого хозяина.

– Что ты с ним церемонишься? Отшвырни ногой! – недовольно посоветовала милая дама. – Больнее врежешь, злее будет.

Алехин прилежно исполнил указание, и щенок с обиженным видом приземлился в углу. Раздался звонок. Так требовательно мог звонить только великовозрастный сынок молодухи.

– Иду-у ! Иду-у! – ласково заверещала она и, открыв двери, поперхнулась. В прихожую, невежливо отстранив хозяйку, уверенно вошли трое – двое рослых, плечистых мужчин и женщина в светлом одеянии. Хозяйка не сразу узнала в гостье свою прежнюю соперницу. Судя по поведению, намерения у вошедших были серьезные. Гости вошли в комнату, и женщина, по-свойски усевшись в кресло, с кривой улыбкой уставилась на оробевшего Алехина. Геннадий Иванович, в отличие от супружницы, не только сиюминутно узнал бывшую жену, но и прикинул, в каком достатке она теперь проживает. Ишь как выглядит, а поговаривали, что пропала без вести.

Тайка вытащила из сумочки на столик пистолет, ручку и листок бумаги.

– Ну что, ненаглядный, как жизнь спокойная? – вкрадчиво запела она. – Что, прослышал, небось, что сгинула я, и успокоился, верно? Да ничего, ты отдыхай, заплатишь за хоромы, и дело с концом. Я тут вот что решила, я у этих дяденек займу долларов сантиметров несколько – блажь у меня завелась в Швейцарию съездить, а ты, золотой мой, этот должок им отдашь. Тебе же все равно кому отдавать – мне или им. А вот и бумага с ручкой, ты сейчас расписку напишешь. Да не трясись ты так. Ребятки с мордобоем будут приходить регулярно, один раз в неделю.

– Но я не брал у них никаких денег, я же ничего не сделал, – заблеял «золотой».

– Так я и говорю, что ты не брал, это я возьму. Тебе только отдавать придется. Вот и напиши с чистым сердцем, как ты взял у Деминой Таисии Игоревны… да пиши-пиши, не стесняйся, сумму я тебе скажу. Сегодня какое число?

– Двадцатое июня, – бесстрастно подсказал Лодовский.

– Ну вот, значит, пиши, что обязуешься выплатить двадцать седьмого июня всю сумму Сидорову Ивану Ивановичу, это ему, – указала Тайка на Лодовского.

– Почему ему? Я лучше тебе заплачу, – еле слышно бормотал Алехин.

Тайка уставилась на бывшего мужа и страшно зашипела:

– А меня, Геночка, уже нет! Я бросилась с моста, когда от вас возвращалась.

Алехин от ужаса даже не дышал, Касаров всерьез испугался, что мужик закатит глаза и с миром упокоится, не дожидаясь двадцать седьмого числа.

– Пиши, – подтолкнула Тайка к Алехину ручку и бумагу.

Гена вздрогнул, как от хлыста, и быстро-быстро нацарапал все, что ему продиктовали.

– Ну вот, – усмехнулась Тайка и обратилась к Лодовскому: – С сегодняшнего дня этот клиент у вас на счетчике. Или вы, Геннадий Иванович, способны сиюминутно рассчитаться с долгами?

Геннадий Иванович яростно замотал головой.

– Печально. Значит, через неделю вас ждет порка, – сообщила Тайка и поднялась.

Из-за софы к ней метнулся щенок и ухватил ее за брюки, то ли желая показать свою злость, то ли просто приглашая поиграть. Тайка прижала к белому костюму теплого, тяжелого малыша.

– Да, ротвейлера мы с собой заберем, а то чего доброго людоеда вырастите.

Алехин в испуге и изумлении провожал гостей, широко открывая одновременно и двери, и глаза, и рот. Лодовский не утерпел и бросил на прощание ему в рот шкурку от креветки:

– Больше хитина ешь, кожа будет, как панцирь, не пробьешь.

– Ну что, довольна? – спросил Касаров, когда они сели в машину.

– Довольна не довольна, а справедливость какая-то быть должна, – говорила Тайка, поглаживая щенка. – Пусть узнает, каково это – с петлей на шее жить.

– А если и он с моста?

– Ну что ты! Его жена не позволит лишить себя полноценного семейного счастья. Она Алехина выкупит, только пока деньги будут собирать, этот подонок ночи спать не сможет.

– А щенка зачем отобрала? – поинтересовался Лодовский.

– В день рождения хотелось себе что-нибудь приятное сделать, а от этой встречи какая приятность, одна мерзость. А собачонка и будет мне подарком.

– И все же я никак в толк не возьму, и что ты в этом упыре нашла?

– Ну, Лодовский, это ж ясно, – подмигнул Касаров, – на безрыбье и рак рыба, а любовь, она ведь зла, любому козлу на шею кинешься.

– Вам же не кидаюсь, – не согласилась Тайка.

Ночью она засыпала, свесив с кровати руку, в которую то и дело тыкалась влажная мордочка. «Ты будешь у меня Жаком и никогда меня не предашь. А я не предам тебя. И ничего они со мной не сделают, вот увидишь».