Позабытые острова - [53]

Благодаря собственному трудолюбию и помощи семьи, которая насчитывала более двенадцати душ, ему удалось возделать немало земли в северной части Нукухивы. Но, хотя он никак не посягал на владения островитян и старался наладить с ними хорошие отношения, те смотрели на приезжих как на врагов и всячески отравляли им существование. А тут еще дети подросли и возникла новая трудность. В долине не хватало места всем. Плантация не могла их прокормить, тем более что старшие сыновья подумывали о том, чтобы обзавестись собственными семьями. Правительство больше не продавало землю в рассрочку; а может быть, уже не оставалось свободной земли. Маркизцы наотрез отказывались уступить свои участки. Эмигрировать на Таити? Или в Европу? Как-то еще устроишься… Они привыкли к маркизским условиям, профессии ни у кого не было. По-французски говорили неуверенно, писать прилично могли только по-маркизски.

Белых женщин не было, и сыновья женились на местных. Казалось бы, это решало проблему пропитания, ведь по маркизскому обычаю родители дают за сыном или дочерью в приданое добрый участок земли. Но в этом случае родители сделали исключение: им не хотелось, чтобы чужаки прочно обосновались. Жану и его братьям пришлось работать на местных землевладельцев.

Так как жена Жана была родом из Таипиваи, он поселился там, нашел себе даже хорошее место на французской плантации. Но товарищи по работе, маркизцы, ополчились на Жана: уж больно он старается, еще начальство, чего доброго, их сочтет лентяями. И попытались выжить Жана, обвинили его в краже. Вот и пришлось, чтобы постоять за себя и дать отпор клеветникам, отправиться в Таиохаэ к единственному на острове жандарму.

Жан то и дело прерывал свою печальную повесть, чтобы справиться у меня о параграфах и постановлениях. На Рароиа и в других частях Французской Океании мне довелось много раз наблюдать споры из-за земли, даже судебные разбирательства, и я смог дать ему кое-какую консультацию. Но в большинстве случаев я, естественно, не знал, что говорит французский закон о замысловатых проблемах, которые волновали Жана. Огорчать своего нового друга мне не хотелось, и я заверил Жана, что он правильно понимает закон. Он заметно приободрился, и постепенно разговор перешел на более веселые темы.

Вдруг Жан воскликнул:

— Хорошо, что вы так быстро приехали, сразу же и осудите этих негодяев.

— Как-как? Осужу?

— Ну да, разве вы не судья? Телеграфист говорил, до губернатора должен приехать судья!

Долго я объяснял бедняге, что и как; наконец недоразумение было устранено, а услышав, что я швед, Жан опять повеселел.

— Шведы — хорошие люди, — сказал он. — Несколько лет назад сюда заходило шведское судно «Альбатрос». Прибывшие на нем ученые захотели подняться на высокогорное плато Товии. Меня наняли проводником и носильщиком. Должно быть, в Швеции богато живут: у всех были замечательные ботинки! Я даже попросил, чтобы мне вместо денег дали ботинки, да лишней пары не оказалось. Но заплатили хорошо, и консервы у них отличные были. Если встретите кого-нибудь с «Альбатроса», передайте привет от меня.

Потом Жан стал рассказывать о своем путешествии в Папеэте — единственном за всю его жизнь. До двадцати лет он безвыездно жил на Нукухиве, но тут повредил себе спину, и его на государственный счет отправили в Папеэте в больницу. Когда он вышел из больницы, до отхода шхуны оставалось еще две недели. Город произвел на него противоречивое впечатление. Радио и телеграф он уже видел в Таиохаэ, но все остальное было ему вновинку. Автомашины, велосипеды, самолеты… Он слышал о них, знал по картинкам. А вот мотоциклы увидел впервые, и они его особенно поразили. Теперь Жан больше всего на свете мечтал о том, чтобы обзавестись мотоциклом и гонять на нем по набережной Таиохаэ.

Кино ему совсем не понравилось. Фотоаппараты он и прежде видел и кинокамеры его не удивили. Зато на танцевальной площадке Жан с восторгом разглядывал музыкальные инструменты. Саксофон, труба, кларнет произвели на него неизгладимое впечатление; до тех нор он знал лишь барабан и гитару. (Жан спросил меня, сколько стоят инструменты, и был безгранично удивлен, когда оказалось, что я не в курсе цен!) И еще одни предмет вызвал у него восхищение: катушка к спиннингу. Ему даже удалось купить одну, и он с ней не расставался. Жан с гордостью показал мне хитроумную вещицу.

Разумеется, он побывал и в общественных учреждениях Папеэте: в банке и церкви. В банке просидел несколько часов — смотрел, как из рук в руки переходят толстые пачки денег, и предавался розовым мечтаниям. А вот церковь его разочаровала, там он даже попал в неприятное положение. Ничего не подозревая, сел на одну из передних скамеек, а она, оказывается, принадлежала какой-то знатной семье, на спинке была даже серебряная дощечка с фамилией… И как только хозяева явились, Жана прогнали. Он громко возмущался: разве не все одинаково хорошие христиане? Чуть до скандала не дошло.

Не все европейские обычаи ему понравились. Ну зачем, например, в самую жару ходить в костюме, в пиджаке? А вот шляпу, которая необходима для защиты головы от солнца, они поминутно снимают, здороваясь со знакомыми. Удивили его женщины с крашеными ногтями, в туфлях на высоких каблуках. Жан настойчиво допытывался у меня: что это за причуды? К сожалению, я не смог дать исчерпывающего ответа. В самом деле, как это объяснить?..