Позабытые острова - [24]

Я тоже понимал Альфреда. Ему и впрямь нелегко; не удивительно, что он соскучился по обществу европейцев. Но мы с Марией-Терезой не сомневались, что в Омоа нам будет плохо. Не такое место мы искали, и даже дружба Альфреда не помогла бы нам долго переносить окружение равнодушных, если не враждебно настроенных людей. Зато художник, хоть мы и рассказали ему историю Тура, ни минуты не колебался. Тем более что он совершенно не разделял взгляда Альфреда на маркизских женщин — во всяком случае, на Хакапау. Заявив, что ему осточертели натурщицы, рассуждающие о теории искусства, он опять погрузился в счастливое опьянение.

Где-то во мраке мужской голос затянул веселую песню, ее тотчас подхватили другие. Несколько островитян возвращались с рыбной ловли; судя но песне, улов был хороший. Возле террасы они остановились и завели разговор с Альфредом. Потом сели там, где кончался свет фонаря. Мы с трудом различали влажные тела и светлые набедренные повязки. Кто-то из женщин принес гитару, зазвучали красивые старинные напевы. Пение продолжалось долго. Фонарь погас, художник захрапел, Альфред куда-то исчез. Видимо, мы с Марией-Терезой уснули, потому что когда очнулись, уже светало. Мы сильно продрогли от сырости. На террасе съежившись лежали спящие люди.

— Слышишь, какой страшный кашель? — вдруг спросила Мария-Тереза, сжав мою руку.

В самом деле, как я не заметил раньше? Напрягая зрение, я как бы забыл о слухе. Но теперь я отчетливо слышал кашель различных тонов. Он доносился сразу со всех сторон.

Капитан говорил мне, что в сырых маркизских долинах свирепствует туберкулез. И он явно не преувеличивал. Среди спящих на террасе было немало больных чахоткой.

— Нет, — решительно сказал я, — это место не для нас.

— А что же делать с художником? — озабоченно спросила Мария-Тереза.

Мы решили еще раз попытаться уговорить его плыть с нами. Увы, безрезультатно. Все наши возражения он отметал изящными жестами, извергая при этом поток слов. Его перебил пронзительный гудок. Это пришла за нами «Теретаи».

Мы быстро попрощались с Альфредом; в знак сочувствия я подарил ему сочинение Бутиуса «Утешение философии», которое совершенно неожиданно обнаружил под одной из коек на шхуне.

— Добро пожаловать на выставку! — улыбаясь, сказал художник, когда мы в последний раз пожимали ему руку.

Мы прошли вброд через прибой и вскочили в лодку. Матросы тотчас навалились на весла и стали грести с таким рвением, точно тоже успели пресытиться Омоа. Вот за пальмами на берегу скрылись, идя под руку, художник и Хакапау. Альфред одиноко сидел на камне, почесывая затылок. Еще гудок, шхуна вышла из бухты, долина Омоа исчезла вдали.

4. Мы строим себе дом

И все-таки мы не зря побывали на Тахуате и Фату-Хиве. Теперь мы гораздо лучше представляли себе местные условия, знали, каких ошибок следует остерегаться, когда мы наконец сделаем выбор и приступим к строительству жилья.

С самого начала мы понимали, что голыми руками райской жизни не создашь, и предусмотрительно запаслись инструментами, утварью, консервами, плащами, книгами. Правда, мы рассчитывали, что на Маркизских островах, как на Рароиа, нас будет поддерживать помощь и дружба островитян. Оказалось, ничего подобного не выйдет. Слишком много вероломства, неблагодарности и жестокости видели маркизцы со стороны белых, чтобы сохранить хоть какое-то теплое чувство к нашему брату. Мы их не упрекали. Скорее можно было удивляться тому, что безразличие не сменилось давным-давно активной ненавистью.

Пока шхуна, качаясь на волнах, словно усталая утка, шла на север, к Хива-Оа, мы с Марией-Терезой строили новые планы. Итак: нам нужно высокое место, поближе к солнцу и ветру, и в то же время подальше от деревни, чтобы не опасаться туберкулеза, слоновой и прочих болезней. Зато нам очень помогло бы соседство европейского поселенца. Мы во многом полные невежды, и опыт предшественника нам бы не помешал. Приступим к расчистке, начнем строить дом и одновременно закажем в Папеэте недостающее снаряжение. Все ясно. Вот только где найти идеальную долину, отвечающую всем нашим требованиям?

— Спросим Генри Ли, — предложила Мария-Тереза, — Он единственный может дать нам дельный совет.

Генри Ли — норвежец, с которым мы познакомились, когда он приезжал на Таити. Он прожил на Маркизских островах сорок два года. Капитан предупредил нас, что через два дня мы придем в его долину.

— Помнишь, он звал нас к себе, — начал я нерешительно. — Что если в самом деле сначала…

— Нет уж, — перебила Мария-Тереза. — Как это можно стеснять людей! Надо сразу строить собственный дом. И ведь у Генри Ли лавка в долине Пуамау, где живет четыреста островитян. Где же тут спокойная жизнь?

Н-да, перспективы довольно мрачные… Разве что Генри Ли сможет нам порекомендовать хорошее место. Сходить на берег где попало — нелепо, приютиться на то время, пока мы осмотримся — негде. Кстати, это один из минусов Маркизских островов, о которых большинство случайных посетителей как-то забывает. Капитаны шхун, матросы и таитяне всегда найдут приют у своих родных или у друзей в долинах. Совсем в ином положении залетный турист. После долгого плавания он сходит на берег, разбитый, грязный, мечтая где-нибудь отдохнуть, привести себя в порядок. Но где? Гостиниц нет. Маркизцы даже за деньги не пустят его к себе; ни помыться, ни переодеться, ни поесть, ни вздремнуть… И броди в пропотевшей одежде, пока идет погрузка копры, а она может продлиться несколько дней…