Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди - [15]
И так мы продолжали приятно и учтиво беседовать друг с другом в течение долгого времени, рассуждая о текущих делах и со всех сторон обсуждая тяжелую жизнь. Я приобрел благодаря двоим своим спутникам немало сведений о Росанн и о том, как плохи были там у людей дела, ибо все они бродили босиком и без средств к существованию. Часть их всегда жила в нищете, часть была на гулянке в Шотландии. В каждом доме был: 1) по меньшей мере один молодой человек по прозвищу Картежник, любивший гульнуть и немалую часть времени проводивший на гулянке в Шотландии, играя в карты и в бильярд и потребляя табак и пиво в кабаках; 2) древний старик, который проводил день, лежа на постели в углу, и вставал каждый вечер ближе к ночи, чтобы погреть свои старые ноги в горячей золе, прочистить горло, разжечь свою трубку и поведать историю о тяжелой жизни; 3) миловидная девушка, которую звали Нуала, Баби, Нобла или Рози, и каждый раз в середине ночи приходили люди, чтобы посвататься к ней, и приносили бутылку на пинту с четвертью. Не знаю, отчего, но так было. А тот, кто думает, что я сказал неправду, пусть почитает нетленные книги.
Наконец мы добрались до Росанн, и к тому времени, когда мы добрались дотуда, мы оставили позади изрядный кусок пути. Поистине, отрадные это были края, хоть и голодные. Впервые со дня своего рождения я увидел землю, которая не отсырела и не пропиталась водой от обилия дождей. Куда ни взгляни, многоцветье радовало глаз. Мягкий и приятный ветерок дул нам в пятки и помогал идти. Высоко в небесах висела большая желтая лампа, которую называли солнце и которая посылала на нас вниз тепло и свет. Далеко-далеко к востоку и к западу твердо стояли высокие синие горы, охраняя нас. Лукавый ручей сопровождал большую дорогу. Он скрывался на дне канавы, но мы знали, что он там, по мягкому журчанию, которым он щедро одаривал наши уши. По обе стороны тянулись черно-коричневые болота, пестревшие скалами. Ни одного недостатка не находил я в этих краях, причем ни в одном из них; один край был так же прекрасен, как и другой. Что же касается добычи, то охота уже шла у Старика полным ходом, еще прежде, чем я успел почувствовать по виду местности, что тут есть какая-либо добыча, или по виду Старика, что он вышел на след. Вдруг он перепрыгнул через изгородь. Я за ним. В мгновение ока он открыл окно и скрылся из глаз моих в глубине дома. Я стоял с минуту, раздумывая о чудесах этой жизни, и затем, когда я собрался последовать за ним в дом, он вновь выскочил наружу.
– В этом доме добыча всегда была прекрасная, – сказал он мне. Он разжал кулак, и что бы вы думали, там оказалось: пять шиллингов денег, прекрасное ожерелье тонкой работы и золотое колечко. Он с довольным видом упрятал эти вещи в один из бывших где-то на нем карманов и вновь заторопил меня в путь.
– Это дом учителя О’Бинаса, – сказал он, – и я редко уходил отсюда с пустыми руками.
– Да, уважаемый, – сказал я вежливо, – необычайна жизнь в наши времена, и неправильна та охота, которую мы ведем.
– Если и так, – отвечал Старик, – мы делаем это вовремя.
Встретился нам другой дом с черепичной крышей, Старик вновь запрыгнул внутрь и выскочил наружу с полными горстями медных денег, которые он выгреб из кружки на буфете; еще один дом – и он разжился золотой цепочкой; еще дом – и он прихватил еды и напитков, и к нам вновь вернулось мужество после долгого похода и всех трудностей дня.
– Неужто, – сказал я в конце концов, – нету ни одной живой души в этих краях, или, может, их всех повымело отсюда на запад, в Новый Свет? Как бы ни была устроена эта часть мира, все дома здесь пусты, и никого нет дома.
– Сразу видно, внучек, – сказал Старик, – что ты не читал нетленных книг. Сейчас вечер, и, как завещано в нетленных книгах, море штормит, рыбаки в открытом море и не могут подойти к берегу, люди собрались на берегу, женщины плачут, и одна из несчастных матерей восклицает: “Кто же спасет моего Микки?”. Так всегда обстояли дела у ирландцев в Росанн по вечерам.
– Удивительна, о почтенный, – сказал я, – жизнь в наши времена.
И действительно, продвигаясь по ходу нашей охоты и грабежа от дома к дому, мы взошли в конце концов на высокий холм, откуда открывался вид до самого морского побережья, где высокие белопенные волны накатывались на сушу. У нас, на вершине холма, погода была ясная, но по виду моря сразу можно было сказать, что там, у людей внизу, бушует буря и что несладко сейчас рыбакам в волнах. Женщин, плачущих на берегу, было не разглядеть, очень уж большое нас разделяло расстояние, но, без сомнения, они там были.
Мы уселись на скале, я и Седой Старик, чтобы немножко передохнуть. Все карманы и одежда на Старике чуть не лопались от наворованного, не говоря уже о тех ценных вещах, которые он держал в руках и под мышками. Поистине, в тот день он прекрасно поохотился, и уж точно, что не польза была жителям Росанн от нашего похода туда. Старик велел мне нести часть добычи.
– А теперь мы пойдем, – сказал он, – в дом моего друга, Фердинанда О’Рунаса в Килл Аэд, я останусь там на ночь, а ты, пообедав, отправишься обратно домой. Я возьму у Фердинанда повозку и вернусь домой завтра со всем тем добром, что благополучно добыто мною сегодня на охоте.
