Поймать жар–птицу - [37]

— Я представлял себе, что мы с тобой не расставились. Ты знаешь, Алекс, как я тебя хочу — и сам на себя злюсь. Я никогда не освобожусь от тебя до конца, но нужно же как–то жить дальше. Ты вернешься на сцену, будешь снова карабкаться вверх. Может, даже пробьешься в Лондонский Королевский балет.

— Ты так уверен, что я поправлюсь?

— Я в жизни не видел более целеустремленной личности.

Алекс отвернулась, чтобы он не видел ее несчастного лица. Он никогда ее не простит!

— Поедем дальше? — спросила она, старательно скрывая свою боль.

— Если хочешь. — Его голос тоже выдави и волнение.

— Скотт…

Он только покачал головой.

— Я люблю тебя! Я всегда буду любить тебя. Пожалуйста, верь мне,

— Нет.

Глаза Алекс наполнились слезами. На какую–то секунду ей показалось, что она сможет снова завоевать его доверие. Дважды Скотта оставляли любимые женщины — мать и Алекс. Стефани много раз пыталась сблизиться с сыном, но все было напрасно. Он отгородился от нее раз и навсегда.

И вдруг, позабыв о своей травме, Алекс сорвалась с места и побежала.

Побежала!

Она мчалась по траве легко, как газель, но в спешке не заметила большой камень, полузасыпанный песком. Она споткнулась, чуть не упала, но быстро восстановила равновесие, и тут Скотт догнал ее, обхватил за талию.

— Господи, куда это ты бросилась?

— Подальше от тебя! — Она уже не владела собой. — Иди к черту, Скотт! К черту! Все твоя проклятая гордость! В тебе нет ничего человеческого!

— Разве?

Она отчаянно вырывалась, но он развернул ее к себе не хуже балетного танцора и поймал губами ее губы.

На него обрушились воспоминания — воспоминания, которые возвращались к нему только во сне. От Алекс вся боль и вся радость в его жизни. Она никогда не отпустит его.

Позже они так и не могли вспомнить, как оказались в нагретой солнцем песчаной выемке, под пологом раскидистого дерева. Они лихорадочно срывали с себя одежду. Пусть существует тысяча причин, почему им не следует заниматься любовью, — страсть превыше рассудка.

Небо над ними было удивительного густо–синего оттенка, ослепительно яркое. Блеск его как будто все усиливался и закончился огненной вспышкой. Алекс была счастлива. Ее любовь, наконец, нашла свое выражение. Каждое движение Скотта возбуждало ее до предела. По всему ее телу словно пробегали волны — предвестники развязки. За мгновение до этого она громко вскрикнула, не заботясь о том, что кто–нибудь может ее услышать. Какое блаженство — любить друг друга на берегу их тайной лагуны! Только со Скоттом она становилась самой собой, за сотни световых лет от пышной театральной мишуры.

Следом за Алекс Скотт тоже достиг долгожданного момента освобождения. Исчезла боль утраты, холодное дыхание одиночества. Все стало как раньше, когда они были вместе. Роскошь дикой, необузданной страсти. Ни одной другой женщине он не отдавал себя вот так, целиком, безо всяких условий. Алекс — какой–то невероятный парадокс: она не уступает ему по силе страсти, но потом способна повернуться и уйти.

Верно говорят, что женщина может украсть у мужчины сердце. И так и не отдать его назад.

Грузовой самолет привез продукты и разные хозяйственные мелочи, и еще — мешок писем для Алекс.

Эйб втащил мешок на веранду, притворно кряхтя под его тяжестью.

— Знаменитая балерина Александра Эштон, случайно, не здесь проживает? — спросил он, посмеиваясь.

— Что там такое, Эйб? — откликнулась Алекс. Она в это время пила утренний чай вместе с Винни и Питером.

— Письма от поклонников, Принцесса. Видать, люди по тебе соскучились.

— Боже мой! — изумилась Винни. — У тебя сил не хватит ответить на все!

— А ты мне поможешь, — засмеялась Алекс.

— Куда их девать? — спросил Эйб.

— Оставь их, Эйб. — Винни прикидывала, куда бы пристроить мешок.

Эйб поднес руку к своей видавшей виды черной ковбойской шляпе. Он уже спускался с крыльца, но вдруг что–то вспомнил и вернулся.

— Между прочим, вот тебе еще мазь, Принцесса.

Он порылся в кармане и вытащил узкий стеклянный флакон с золотисто–зеленой жидкостью.

— О, спасибо, Эйб, а то моя уже почти кончилась. — Алекс взяла флакончик, любуясь цветовыми переливами. — Она мне очень помогает.

Эйб важно кивнул.

— Это испытанное средство. Мой народ применяет его давным–давно.

— Вы так и не хотите рассказать, из чего это сделано? — Питер подошел поближе, чтобы рассмотреть снадобье.

— А вы верите в его магическую силу?

— Конечно, верит, — быстро сказала Алекс. — Он же сам видел, как действует.

— Я рад это слышать, — провозгласил Эйб, — но эта мазь только для тебя, Принцесса.

— Спасибо, Эйб, — отозвалась Алекс.

Когда Эйб уехал, Питер спросил у Алекс:

— Неужели ты действительно думаешь, что это масло обладает какими–то особенными целебными свойствами?

— А что?

— Вреда от него действительно нет, но я не рискнул бы утверждать, что оно приносит реальную пользу.

Алекс переглянулась с Винни.

— Пока ты здесь, мог бы воспользоваться случаем и познакомиться с туземной медициной, Питер. Аборигены населяли эту страну по меньшей мере сто тысяч лет — вдвое дольше, чем думали до сих пор. Это выяснилось после находки наскальных рисунков на севере. Неудивительно, что они досконально изучили окружающую их природу и научились справляться с болезнями при помощи естественных средств.