Пойдем на Голгофу! - [4]

После окончания инструктажа деньги попросили вернуть лишь две бездетные семьи.

— Как они могли его распять? — недоуменно спрашивала Джули, вероятно, уже в пятый раз за время их сборов в Иерусалим. — Как они могли это сделать? Он же для них не чужой! Это были те же самые люди, которые совсем недавно приветствовали его и устилали его путь пальмовыми ветвями! Это все равно что устроить кому-то торжественную встречу, а затем его повесить…

— Думаю, такое случалось не раз, — заметил Симон.

Дети, вначале не очень увлеченные сборами, изменили свое отношение к поездке и принялись изучать Библию.

— Не забудь, что нам сказал священник, — напомнила Джули, — иудеи были очень простые люди.

Симон был доволен дочерью. Она отправлялась в путь с ясно осознанной целью: изучить людей, которые казнили Христа, и попытаться проанализировать мотивы их поведения.

— Не могу поверить в то, что они вынуждены были это сделать, — твердила Джули. — Мне известно, что Христос должен был умереть, чтобы искупить наши грехи, но…

— Виноваты люди, человечество… Ты должна представлять себе все это событие в целом. Нельзя обвинять отдельные народы — римлян или евреев.

— И все же это ужасно — то, как они с ним обошлись.

Да, Симон был очень доволен отношением Джули к предстоящей поездке. Что касается Джеймса, то полной уверенности у него не было. Джеймс понимал жизнь более углубленно, чем Джули, и ему требовалось больше времени, чтобы в чем-нибудь самому разобраться.

Процедурная комната, как и было обещано, не оставила неприятных ощущений: больно не было. Само же путешествие оказалось приятным. Оно вызвало у некоторых легкое головокружение, а у тех, кто сидел с закрытыми глазами, возникло ощущение, сходное с тем, какое бывает при затяжном спуске с горы. Так что все произошло очень просто. Когда Симон приоткрыл глаза, он увидел, что сидит на теплом песке, рядом с козьей тропкой. Все сохранили те позы, которые приняли еще в комнате, во время старта. Паломники начали подниматься на ноги и отправились по козьей тропе в направлении города, который виднелся невдалеке. Никто из группы не привык ходить по неровной дороге, усыпанной острыми камнями. Солнце немилосердно жгло шею. Джим начал спотыкаться. Симон его поддержал. Он с тревогой подумал о пожилых людях, прибывших вместе с ними.

Первым в город вступил руководитель группы. Его легко было узнать по спутанным волосам, лохмотьям и нехитрым пожиткам, которые он нес с собой. Никто, однако, не должен был с ним заговаривать, кроме случаев крайней необходимости. Идти им пришлось долго. Грубые одеяния были неудобны. Дети начали жаловаться на жару. Жесткая ткань натерла им тело. Взрослые же были охвачены атмосферой всеобщего возбуждения. «Во всяком случае, мы выглядим вполне естественно», — размышлял Симон. Одеяния и сандалии были подлинными — во время предыдущей поездки они были приобретены агентом туристского бюро «Пэн». Кое-кто из группы, по просьбе фирмы, решил отправиться на экскурсию босиком. В процедурной комнате их ноги были подвергнуты специальной обработке — для укрепления стопы. «Несмотря на это, — подумал Симон, — ко времени возвращения они сотрут ноги до крови». Возможно, отделение путешествий во времени туристского бюро «Пэн» рассчитывало на то, что страдания Христа настолько потрясут свидетелей казни, что им стыдно будет думать о собственных пустяковых проблемах. Откуда-то с лаем выскочила собачонка и начала вертеться у их ног. Группа растянулась вдоль пыльной улицы. Навстречу им попался кто-то из местных жителей. Симон взглянул на Мэнди. Она сверкнула в ответ глазами, скрытыми за новенькими контактными линзами коричневого цвета. Она была очень красива и походила на цыганку.

— Ты доволен, что мы здесь? — спросила она шепотом на иврите.

— Еще не знаю, — вполне искренне ответил он.

Они миновали несколько глинобитных жилищ и в конце концов очутились на площади, в центре города.

— Как раз вовремя, — сказал руководитель группы. — Всем рассредоточиться.

Вокруг стояла плотная толпа, но Гарри удалось отыскать свободное местечко с краю. Со ступеней перед входом каменного строения к толпе обращался высокий худощавый человек с волевым лицом. Правда, выглядел он обеспокоенным и казался больным. Он говорил по-латыни.

— О чем он? — шепотом спросил Симон у Гарри, который в юности занимался изучением древних языков.

— Предлагает нам решить, кого из преступников мы хотели бы освободить, — ответил Гарри. — Ты все это знаешь, читал в Библии.

— Конечно, — согласился Симон.

Толпа заволновалась, но все молчали. На разгоряченное лицо Симона уселась муха, и он нетерпеливо согнал ее. «Боже, до чего же жарко!» — подумал Симон.

Римлянин повторил свой вопрос.

Неожиданно, будто только сейчас поняв суть сказанного, Джеймс закричал пронзительным голосом:

— Варавва!

Он чувствовал себя, словно во сне, и вопрос Пилата, подобно тем, которые он слышал на уроке латыни в школе, привел его в легкое замешательство. Звук его голоса эхом разнесся над утрамбованной ногами, раскаленной солнцем площадью. Мальчик немного испугался собственной выходки. Но тут по толпе прокатился ропот, и вскоре все отчаянно закричали: