Пояс жизни - [21]

Он прислушался к спору и удивился: спор шел о каких-то научных проблемах; Денни Уилкинсу никогда не пришло бы в голову завоевывать симпатию девушки таким образом. Светлана делала вид, что спор ее не интересует; а может быть, он и действительно ее не интересовал. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы к спорщикам не подошли Батыгин и Травин. Виктор тотчас поднялся им навстречу.

— Николай Федорович, география — наука старая или молодая? — спросил он.

— А ты как думаешь?

— Я знаю, что молодая. Если по-настоящему считать (взгляд в сторону Светланы), лет сто ей, не больше.

— А если не по-настоящему? — улыбнулся Батыгин.

— Дерюгин пять тысяч лет насчитывает (опять взгляд в сторону Светланы). Я его понимаю, но только он не прав.

У костра теперь собрались почти все участники экспедиции, и Батыгин сказал:

— А ну, выкладывайте каждый по очереди свои соображения.

— Всем известно, — хмуро ответил Дерюгин, — что и тысячу, и три тысячи лет назад путешественники и мореплаватели странствовали по Земле и занимались географией.

— Правильно, — согласился Батыгин. — Ведь именно они — моряки, купцы, воины, натуралисты, миссионеры — были первыми _описателями Земли_. Они прокладывали пути в неизвестные страны, рассказывали о них удивительные истории современникам. А если так, значит, география — одна из древнейших наук. Верно?

— Верно, — отозвалось сразу несколько голосов, а Травин засмеялся.

— Нет, неверно, — упрямо сказал Виктор. — Сто лет географии.

— Юра вспомнил о путешественниках далекого прошлого, — продолжал Батыгин. — Да, в то время географы действительно открывали новые страны, описывали их… Но что можно описывать и открывать?.. Очевидно то, что еще не открыто и не описано? А если все открыто?

— А я про что говорю? — воскликнул Виктор. — В конце прошлого века закончился описательный период в развитии географии и начался период обобщения материала, — география стала подлинной наукой!.. Я же читал! Сто лет географии! А астрогеографии и того меньше!

— Виктор по-своему тоже прав, — согласился Батыгин. — География обрела новые задачи, новые цели. Нынешняя физическая география совершенно не похожа на ту, которой занимались наши далекие предшественники. Ведь в конце прошлого века с географией приключилась еще одна беда: ботаника отобрала у нее растительность, гидрология — воду, климатология — воздух и солнечное тепло, почвоведение — почву, геоморфология — рельеф…

При этих словах Батыгин показал в сторону горы, на деревянную галерею, где притаился Денни Уилкинс. Все обернулись. Денни Уилкинс вздрогнул, словно десятки глаз сразу увидели его, и отшатнулся от щели. Сухая глина посыпалась у него из-под ног и с плеском упала в лужу с зеленоватой водой. Денни Уилкинс едва не вскочил. «Нервы», — сказал он сам себе и замер. Никто не мог услышать этот легкий шум. Снаружи по-прежнему доносился ровный, спокойный голос Батыгина. Когда Денни Уилкинс снова прислушался, Батыгин говорил:

— Естественные науки «растащили» предмет географии, отгородились друг от друга… Но не утратилось ли при этом нечто очень важное?.. Да, утратилось — утратился взгляд на природу как на целое, был искусственно разобщен неделимый комплекс природных явлений… И климат, и горные породы, и рельеф, и растительность, и вода, и почва, и животный мир образуют на Земле нечто целое, единое. А если так, то почему же нельзя изучать их вместе как взаимосвязанный комплекс?..

— Можно, конечно! — снова за всех ответил Виктор. — Последние сто лет физическая география и занимается этим. Значит, я был прав!..

— Оба вы правы, — засмеялся Батыгин. — Давайте так и договоримся: старая наука география ныне переживает вторую молодость!

Денни Уилкинс встал. Тело затекло, и ноги неприятно покалывало. Он собрался уйти обратно к оставленным вещам, но, в последний раз заглянув в щель, увидел, что все поднялись и куда-то направились вместе с Батыгиным. Он не видел, куда они пошли, но вскоре услышал шум мотора, и тень вертолета пронеслась перед ним по земле.

«Кажется, Батыгин отбыл, — заключил Денни Уилкинс. — Значит, здесь мне не удастся с ним познакомиться».

Денни Уилкинс подумал, что, пожалуй, следует связаться с резидентом и сообщить, что он благополучно прибыл в Туву и приступил к выполнению задания. Тщательно уничтожив следы своего пребывания в штольне, он вернулся к месту ночлега и осторожно выглянул наружу. Прямо перед ним расстилалась широкая падь, заросшая невысоким лиственничным лесом; лиственницы стояли не густо, каждая по отдельности, и сверху, со склона сопки, был виден зеленый моховый ковер, прикрывавший землю, и редкие черные камни, выступавшие из-под него. Денни Уилкинс прислушался. Он уловил лишь тихое журчание ручья, стекавшего со склона. Денни Уилкинс вышел и долго пил, припав губами к холодной струе…

После разговора с Батыгиным Дерюгин ушел из лагеря. Он забрался на вершину сопки и стал медленно спускаться по противоположному склону. Дерюгин шел и думал, что знает еще очень мало, что стыдно так мало знать и что с сегодняшнего дня он начнет работать больше и настойчивее, чем работал раньше. Он по-прежнему робел перед Батыгиным, по-прежнему не решался разговаривать с ним так свободно, как разговаривали Виктор или Светлана. Ну что ж, думалось ему, вот когда он будет знать столько же или почти столько же, сколько знает Батыгин, вот тогда он заговорит с ним, как равный с равным. А пока — дело не в разговорах, пока нужно учиться и работать, чтобы попасть на звездный корабль, — ведь когда-нибудь тот отправится в космическое путешествие… И он, Дерюгин, во что бы то ни стало примет в нем участие, и тогда сбудутся его мечты… Он не делился своими мечтами даже с друзьями, ни с кем не делился. Светлана была первой, кому он поведал о самом заветном. Она же привела его однажды к Батыгину, и тогда он почувствовал, что мечты его могут стать былью… Могут и станут! Он полетит на Марс и полетит вместе со Светланой, потому что их ничто не может разлучить. А может быть, и не только на Марс, может быть, и на другие планеты…