Пояс Койпера - [43]
— Ты веришь?
Он не удивился, только в глазах вспыхнули смешливые огоньки.
— Ну, ты даешь! Нашел время выяснять экзистенциальные вопросы. Сидят ранним утром с видом на помойку два трезвых мужика и обсуждают проблемы бытия… — Помолчал. — Верю!
Приобщился к моей пачке и принялся, как в былые времена, разминать в пальцах сигарету. Табак сыпался на землю тоненькой струйкой, он этого не замечал. Пожал голыми плечами.
— А что, собственно, еще человеку остается? Только если ты спрашиваешь, верю ли я в Бога, ответ будет отрицательным. Я верю не в Него, я верю Ему! Это разные вещи. Верю, что Он добр и справедлив и знает, зачем нужен окружающий нас паноптикум… — Взял новую сигарету. — Извини, с детства не люблю исповедоваться. Апостол Павел призывал к разномыслию, а отцы церкви свели веру к догмам и все, что можно, унифицировали. Слышал, наверное, был такой Тертуллиан, так вот он писал: «Верую, потому что абсурдно!», а еще: «Сын Божий умер: это бесспорно, ибо нелепо. И, погребенный, воскрес: это несомненно, ибо невозможно».
Потянувшись длинным телом, Аристарх встал с лавки и потушил о подошву башмака окурок.
— Ладно, мне пора на свалку! Садись, покажу тебе утреннюю Москву.
Я покачал головой.
— Как-нибудь в другой раз.
— Ну, тогда до встречи!
Пожав на прощание руку, полез в кабину своего мастодонта. Машина тронулась с места. Смотреть из окна мусоровоза на просыпающийся город у меня желания не было. Я прожил в нем всю жизнь, что нового мог я увидеть? Как, трясясь перед чопорным начальством, спешит в присутствие офисный планктон? Или тянется на завод, создавать прибавочную стоимость, вернувшийся в свое бесправное состояние пролетариат? Видел уже, проходили! Экклезиаст не зря предупреждал: не будет рабочим и служащим пользы от трудов их, а лишь суета сует и томление духа…
Пошел, сладко зевнув, досыпать. Нет ничего, что так сближало бы человека с его детством, как утренний сон.
Особенно если не забудешь отключить телефон. По-видимому, будить меня звонками стало признаком хорошего тона. Мобильник верещал где-то рядом, но найти его понадобилось время.
— Да!..
Воззвавший ко мне из глубин пространства женский голос балансировал на грани истерики:
— Сережа, они мне только что звонили!
По жизни я не тормоз, но не сразу понял, с кем и о чем говорю. Со сна вообще трудно разобраться, что вокруг тебя происходит, впрочем, и в бодрствующем состоянии это не часто представляется возможным. Повисшая неловкая пауза заставила мою собеседницу представиться:
— Это я, Аня! Мы познакомились на Тверском…
— Естественно, я тебя узнал, — пробормотал я, спуская с кровати ноги. — Ну, и чего хотят?
Вопрос был настолько глупым и бестактным, что моментально привел меня в чувство.
— Слушай внимательно, — отчеканил я, — ничего не предпринимай и на звонки не отвечай. Мой номер знаешь? Я сам тебя найду. Поняла?
— Поняла… — пролепетала она еле слышно.
Я поспешил отключиться. Инстинктивно, никакой срочности в этом не было. Если Аню слушали, а принимая во внимание слова Феликса, исключать это не стоило, длительность разговора роли не играла. Котов назначил встречу на завтра, прикидывал я, стоя у окна, тогда Ане и позвоню, а пока суд да дело обоим надо лечь на дно. И тут же поймал себя на том, что мне хочется обернуться и посмотреть, не стоит ли кто у меня за спиной. А лучше проверить всю квартиру и хорошенько ее запереть. Как будто это поможет! Именно так, скорее всего, и начинается неврастения, а там уже недалеко и до комплекса потенциальной жертвы. Если такой существует. А нет, я обогащу науку собственным примером. Оно и немудрено, когда на тебя со всех сторон сыплются новости о катастрофах и убийствах, которые с вожделением маньяка муссируют в телевизоре. И без того хочется наглотаться транквилизаторов, а тут еще Анька со своей проблемой… с моей проблемой! Получалось, что бы Котов ни предложил, на все его условия придется соглашаться…
Вырубил к чертовой матери оба телефона и устроился с «Историей падения Рима» в кресле у окна. С удовольствием в нее погрузился, но скоро заметил, что как-то не читается. Мысли разбегались, возвращая меня к предстоящей встрече. Боялся ли я ее? Ну не то чтобы, но как-то внутренне опасался. Назвав себя государственной преступницей, Анька конечно же перегнула палку, но ее нервозность, в силу буйства фантазии, передалась мне и как-то сама собой преумножилась. Государство в том виде, в каком я с ним сталкивался, всегда мне либо угрожало, либо требовало денег. Казалось, почтовый ящик существовал лишь для счетов, разного рода уведомлений, а то и повесток. В суд, который отобрал у меня права за то, что, наехав на сплошную, не дал скотам взятку. В военкомат, от армии в мое время тоже бегали. Да мало ли куда еще, где тебя ждут с распростертыми объятиями и приготовленным для твоих денег кошельком. Но с людьми, имеющими отношение к спецслужбам, встречаться мне не приходилось.
Наверное, поэтому, когда пришло время нанести визит вежливости Витольду, я даже обрадовался. Он врач, я больной, ему и карты в руки. Он психоаналитик, я псих, мы буквально созданы друг для друга, жаль только, что чувствую я себя нормальным. Впрочем, нет такого сумасшедшего, кто не считал бы себя здоровым. Как нет такого нормального, кто не был бы слегка не в себе. Наличие психических отклонений свидетельствует в наше время об адекватности личности условиям проживания, а для лиц творческих является еще и требованием профессии. Балансируя на грани бытового алкоголизма, художники кисти и пера нет-нет да заскакивают в шизофрению, и это приносит им общественное признание.
Николай Дежнев (Попов) — выдающийся современный писатель. Российские критики часто сравнивают его с Михаилом Булгаковым, зарубежные — с Кастанедой или Маркесом. И это неслучайно: реальность в его произведениях часто граничит с философией и мистикой.«Принцип неопределенности» — третья книга трилогии (первая — роман «В концертном исполнении», издавался в России, США, Франции, Германии, Испании, Голландии, Норвегии, Бразилии, Израиле и Сербии, вторая — роман «Год бродячей собаки», изданный в России). В них рассказывается о судьбах трех молодых людей, каждый из которых идет своей дорогой.В романе «Принцип неопределенности», как и в двух других, автор предлагает свою собственную концепцию устройства мира.
Рассказ опубликован в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.
Николай Дежнев — выдающийся современный писатель. Российские критики часто сравнивают его с Михаилом Булгаковым, зарубежные — с Кастанедой или Маркесом. И это неслучайно: реальность в его произведениях граничит с философией и мистикой. «Дорога на Мачу-Пикчу» — глубокий роман о ценностях жизни человека, реалистическое, полное юмора и фантазии повествование о его внутреннем мире, о путешествии на границу двух миров. «Мачу-Пикчу» — это символ, поразивший воображение ребенка, поверившего, что, как бы трудно ему ни пришлось, есть такое место на Земле, где можно быть самим собой и обрести счастье…
Главный герой — самый обыкновенный человек, но так уж вышло, что именно на него указал Маятник Всемирного Времени, а когда происходит ТАКОЕ, то себе ты уже не принадлежишь — слишком многое начинает зависеть от каждого твоего шага и лишь опыт предшествующих жизней может помочь не оступиться.
Рассказ опубликован в журнале «Лепта» за июнь 1992 г, в книге «Прогулки под зонтиком», издательство АСТ 2002 г., в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.