Пояс и шлем - [68]

— Срочно передайте его величеству, что ужасные беды и потрясения ожидают герцогство Доригиан, если его величество откажется немедленно — и в присутствии всего доригианского дворянства — выслушать нас! Гнев Демона падет на ваши головы!

— О Господи! — Стражник перекрестился и исчез, не забыв, впрочем, как следует запереть дверь.

Я понял, что обещанный спектакль начался!

Вскоре мы услышали, как оживает Башня Смерти. Раздавался какой-то топот. Во дворе слышались голоса. Примерно через полчаса прибежал стражник:

— Его величество и его высочество, а также его сиятельство граф Вилан идут сюда. Горе будет вам, если вздумали вы подшутить над ними.

— Не дрейфь, секира, — сказал я ему. — Не до шуток нам.

Голдин только важно кивнул. Подтвердил…

Еще через пять минут на пороге камеры появились долгожданные высокопоставленные посетители. Герцог был хмур. Вилан вообще не глядел на нас.

— Я пришел выслушать вас, — заявил герцог, переодевшийся во все черное. — Если вы волнуетесь за свои жизни, то напрасно. Несмотря на причиненные вами страдания, суд будет справедлив и великодушен…

— Простите, ваше величество, — поклонился Грег, несколько смягчив тем самым свою невежливость: прерывать герцога не позволялось никому. — Простите, но за свои жизни мы не боимся. Прикажите осветить камеру получше.

— Факелы! — крикнул капитан стражи, повинуясь кивку герцога.

Тут же принесли два факела. В камере стало светло.

— Смотрите, ваше величество, — сказал Голдин и поднял связанные впереди руки над головой. Веревка на них тут же на глазах у изумленной публики сама развязалась, упала к его ногам и вспыхнула веселым ярким пламенем. Стражники ахнули. Герцог, хотя и был поражен, сумел сохранить невозмутимый вид.

— Это может сделать каждый из нас, — сказал Голдин.

И сейчас же я почувствовал, что веревка исчезла с моих кистей. Я принялся массировать их, не обращая внимания на направленные в грудь арбалеты. То же сделали и остальные.

— Мы не боимся за свои жизни, — повторил Грег. — Мы в любой момент могли выйти отсюда, но никому не желаем причинить вред. Мы хотели узнать, что же на самом деле произошло в Белом зале. И теперь знаем это. Мы скажем это там, где вчера вечером вы видели ужасные огненные письмена. И пусть присутствует при этом его святейшество отец Роберт, осеняя наши действия крестным знамением, дабы чары Демона не мешали нам.

— А по-моему, вы морочите голову, — сказал Лионель. — Как ваше мнение, Вилан?

— Думаю, вы правы, ваше высочество, — пожал плечами первый министр, глядя на пепел, оставшийся от веревки Грега. — Они просто дрожат за свои шкуры.

— Нет, погодите, — вмешался герцог. — С этим надо разобраться до конца. Вилан, распорядитесь, чтобы очистили лестницу. Мы идем в Голубой зал.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился граф. Он еще раз взглянул на пепел и вышел из камеры.

И тут меня словно ударило молнией: вот она, отгадка! Вилан вышел вместе с нами, со мной и Лионелем, но пошел в другую сторону… Мы — в подвал, а он якобы звать гулявших на последний тост. Но позвал-то их слуга! Где же был в это время первый министр? Когда мы вернулись, он уже сидел за столом. Но во двор на самом деле не выходил, иначе об этом сказали бы Хорхе и Олег…

А теперь рассматриваем такую возможность: его сиятельство встречает гулявших на площади дам и рыцарей у дверей Голубого зала. Они считают, что он только что вышел из этих дверей. А когда он вместе с гулявшими возвращается в зал, сидящие там полагают, что он сам ходил за гулявшими… И ни у кого нет вопросов! А за это время его сиятельство вполне мог добежать до Белого зала и вернуться, пока слуга неторопливо спускался, неторопливо звал гулявших на площади… Они тут все делают неторопливо и с достоинством!

Я победоносно поглядел на Голдина, и тот снова подмигнул — теперь уже мне. В ответ я незаметно показал ему «о'кей»: мол, все идет отлично. А уж ход Грега с отцом Робертом просто блистателен. Пусть теперь кто-нибудь попробует обвинить нас в пособничестве Демону!

Лионель все это время подозрительно глядел на нашу жестикуляцию, но его смекалистое высочество меня сейчас не беспокоил. Подожди, наследничек, очень скоро ты узнаешь, кто командовал твоим двором, какую змею вы с дядюшкой пригрели у себя на груди…

Доложили, что лестница пуста. Придворные ждали на площади. Герцог кивнул нам.

— Выходите. Я готов выслушать ваши доводы в Голубом зале.

Один за другим мы вышли из камеры.

На площади действительно собралось немало дворян. Наше появление встретили всеобщим шиканием. Никто не знал, почему мы вышли из Башни, почему руки у нас развязаны, куда мы идем… Поэтому и отношение придворных к нам, видимо, еще не определилось. Хотя слух о том, что мы обещали герцогству неисчислимые беды, уже, по-видимому, распространился.

По знаку герцога придворные последовали за нами — в Голубой зал.

Войдя, мы расположились кольцом вокруг герцога и Голдина.

— Я слушаю вас, мессир Голдин, — произнес герцог.

— Вы будете слушать не меня, ваше величество. С вами будет говорить тот, чьих знаков вы — отчасти по легкомысленному нашему совету, отчасти из нежелания поступиться собственной гордыней — не приняли во внимание.