Повстанческая армия имени Чака Берри - [7]
— Роман Владимирович! Что же это вы не на рабочем месте? Мы вас там пытались отыскать. А вы дома.
Я спросоня, бормочу что-то невнятное в своё оправдание, мол приболел.
— Но ваша болезнь, надеемся, не помешает вам приехать к нам в управление КГБ на улице Водопроводной, часикам к одиннадцати, — бодро реагируют на том конце провода.
— Да нет, — отвечаю, — не помешает.
— Что ж, договорились. Ждём вас, — и вешают трубку.
Ну что ж делать? Не в бега же ударяться. Во-первых, всё равно найдут. А во-вторых, с какой стати! Не чувствую я за собой никакой вины. Ну, делайте вы со мной что хотите, не чувствую! Тем не менее, на душе, ясное дело, скверно. Однако, как человек культурный и обладающий гражданской ответственностью, собираюсь, чищу зубы и еду.
Я сел в тролейбус № 12 у кинотеатра «Юбилейный» и доехал до магазина «Океан». Вышел. Повернул на улицу Первомайскую. Прошёл мимо гостиницы «Заря», перешёл на противоположную сторону к хлебному магазину. Повернул на Водопроводную, пошёл мимо гастронома «Юбилейный». Помните, который раньше был «дежурным» и работал до 22.00. И оказался перед крыльцом дома на стене, рядом со входной дверью которого, красовалась табличка с надписью: «Управление Комитета Государственной Безопасности по Тюменской области». Тут я остановился в последний раз, как бы колеблясь. Ведь торопиться-то не стоило. Кто его знает, может войти-то, войдёшь, а выйдешь лет через 10-ть. На двери, согласно сакраментальному анекдоту должна была бы иметь место надпись: «Стучите!» Но таковой не было. Была только кнопка звонка. Я преодолел последние колебания и надавил на эту кнопку.
(из романса на стихи А. Пушкина)
Дверь в Управление КГБ открылась и на пороге меня встретил молоденький лейтенант, в военной форме.
— Вы, к кому, гражданин?
— Меня вызывали.
— Ладно, проходите.
Лейтенант провёл меня в кабинет, располагавшийся на первом этаже, сразу же у входа. Что-то вроде кабинета первичного приёма у врача. Обстановка до предела минималистична. Стол и несколько стульев, и больше ничего. Никаких даже портретов на стенах. Тут, в этом кабинете, вы ещё никто, не подозреваемый и не обвиняемый, и даже не свидетель по делу, а просто — обычный гражданин. Вот когда вас поведут наверх, в настоящие кабинеты, то там будут уже портреты, и там с этих портретов на вас уже испытующе поглядят товарищи Дзержинский и Петерс, а может и товарищ Андропов. А если потом вас поведут, наоборот, ниже первого этажа. То там уже будет и всё остальное, что положено тем, кого туда отводят. Что именно? Ну не будем о грустном. Будем надеяться на лучшее. Я видите ли, пишу обычную книгу, а не сценарий фильма-ужасов про застенки КГБ. Тем более, что в застенках, признаюсь забегая вперед, мне побывать на сей раз не довелось.
на фото лицевая сторона служебного удостоверения КГБ
Через несколько минут, в кабинет первичного приёма вошёл человек с непроницаемым, землисто-коричневым лицом. Это был, как потом выяснилось, сотрудник КГБ по фамилии Кравцов, в чине майора. Этот специфический цвет лица и его строение, как у «старого высушенного чёрта» говорило о его оккультных способностях. Майор Кравцов оказался довольно сильным гипнотизёром. А вы может думаете, что в КГБ у нас ребра ломали, зубы выбивали и иглы под пальцы загоняли. Обижаете! Методики допросов «с пристрастием» были в советском КГБ уж куда совершеннее. А вот нынешнее ФСБ «эрэфии» снова опустились до тривиальных пыток. Падение квалификации, оно знаете ли, происходит быстро, а растёт медленно. Таков уж закон природы. Под горочку легче катиться.
Итак, майор Кравцов, с лицом оккультиста-гипнотизёра сухо меня поприветствовал и повёл наверх, в кабинеты.
Кабинет, куда он меня привёл располагался на третьем этаже здания КГБ. И тут уже всё было как положено: и сейф, и стол полированного дерева и мягкие стулья, и, разумеется, портрет заслуженного «чекиста», взгляд которого говорил: «Тут гражданин, юлить и запираться бесполезно, тут надо всё выкладывать как на духу». С портрета на меня взирало само «Его Величество Государство».
За столом сидел симпатичный, молодой ещё человек, с неестественно для его возраста, практически полностью, седыми волосами на голове. Ага, думаю я, работка у них тут, известно какая. Тут не только поседеешь.
— Меня зовут Александр Александрович Мартышкин, — обаятельно улыбаясь представился молодой седовласый кгбэшник, — собственно я и буду вести ваше дело.
Ага, думаю я, а дело-то у них заведено. Всё как положено. Ну а в конце всякого «дела», в данном учреждении бывает «срок». Значит шутить тут никто не собирается, а собираются данные товарищи оное «дело» мне, как говорится, «шить».
К сожалению, я не в состоянии привести здесь стенограмму допроса. Она, если таковая была, осталась в стенах и в архивах этого учреждения. Да это был, собственно и не допрос. Это был, по существу, фарс, устроенный для меня, то ли с целью меня напугать, то ли проверить на вшивость. На языке работников «комитета» это называется «беседой». Правда эта «беседа» была обставлена именно как допрос. И на мой, вполне законный вопрос, зачем меня сюда, собственно, пригласили, и что мне, собственно, собираются здесь инкриминировать, мгновенно посуровевший товарищ Мартышкин, заявил мне самым официальным тоном:
