Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей - [59]

В целом, ее вмешательство во внутреннюю политику страны не было определяющим, но, как правило, носило позитивный характер. Например, она удачно выступила посредницей во время тяжелого кризиса 1756 года между королем и парламентом, призывая членов парламента не оказывать неуважения Короне и стремясь к примирению сторон. В области внешней политики, по-видимому, она действовала более решительно. Главной ее целью было разрушение альянсов между иностранными государствами. И если во время дипломатических переговоров ей доставалась роль посредницы, чем она очень гордилась, то она становилась их вдохновительницей. На самом деле Людовик XV оставлял ей мало инициативы и обычно использовал ее талант государственного деятеля для осуществления своих личных целей. Людовик XV страстно желал альянса с Австрией, и в лице мадам де Помпадур он обрел помощницу, сумевшую совершенно очаровать императрицу Марию-Терезу, которая, уязвленная дерзостью Фридриха Прусского, направила всю свою энергию для достижения этого договора. Личная враждебность маркизы по отношению к Фридриху ли укрепила ее рвение. Не он ли сочинял о ней эпиграммы, и разве не он назвал свою комнатную собачку «Помпадур», а ее саму — «Королевой нижней юбки»? Со своей стороны Мария-Тереза, встревоженная ростом прусских амбиций и стремясь к сближению с Францией, на которую при случае можно было бы переложить всю тяжесть новой европейской войны, всячески обхаживала мадам де Помпадур, а ее министры искали с ней дружбы. Во время пребывания в Париже в 1751 году Кауниц встретил хороший прием и у короля, и у маркизы, а впоследствии много писал королю, маркизу же осыпал подарками. Австрийский посол Старенберг относился с ней с подчеркнутой предупредительностью и услужливостью и скоро оставил последние сомнения. Людовик XV предоставил ей свободу действий и без опасения уступил ведение переговоров той, которая со всей наивностью старалась ради проекта, столь выгодного для Марии-Терезы. Теперь переговоры проходили в доме маркизы в Бельвю, в них участвовали Берни, Старенберг и хозяйка дома, которая в данном случае являлась гарантом воли государя. Договор, подписанный Фридрихом с Англией, ускорил подписание итогового документа, состоявшееся в мае 1756 года. Мадам де Помпадур видела в этом свой личный успех, а Австрия поддерживала в ней это убеждение, уверяя, что, франко-австрийский союз явился результатом ее усилий и благоразумия. Кауниц по просьбе Старенберга выразил ей признательность в выражениях, призванных угодить ее тщеславию, и поблагодарил за определяющую роль в установлении дружбы между двумя королевствами. «Вашему рвению и вашей мудрости, мадам, — писал он ей, — мы обязаны заключением этого альянса. Я сознаю это в полной мере и не могу отказать себе в удовольствии выразить вам огромную признательность».

Переговоры проходили в ее доме: как же в таком случае не прийти к заключению, что она выступила их вдохновительницей? Вольтер был в этом уверен и приписывал все неудачные последствия исключительно злопамятству маркизы в адрес Фридриха. На самом деле все обстояло сложнее. Король предоставил ей только видимость инициативы для реализации своих политических замыслов, которые он хотел осуществить. Она сама признавала, что в действительности ее влияние было значительно меньше, чем ей бы хотелось. Однако она удовлетворялась тем, что не служила простым украшением и инструментом для удовольствий монарха, а была его советчицей, ревностно оберегающей его славу, облеченной значительными полномочиями.

Ее роль не менее реальна, хотя и не всегда позитивна. Договор с Австрией вовлек Францию в семилетнюю войну, и она не лучшим образом вмешивалась в этот конфликт, что оборачивалось для Франции тяжелыми поражениями. Берясь за военные дела, назначая некомпетентных генералов — Субиза или Клермона, — она несла ответственность за катастрофы, и общественное мнение заставляло ее дорого платить за все неудачи. Она утратила доверие общества и навлекла на Людовика XV потерю уважения, чему сама явилась причиной. Но каковы бы ни были ее попытки участвовать в политической жизни, ее успехи и заблуждения, искать истинную маркизу де Помпадур следует не здесь. Просвещенная женщина, философ и меценат, она пленяла королей своим умом, удостаивалась доверия великих художников, восхищения финансистов и поэтов.

Современники обычно очень строго судили фавориток, видя в них прежде всего повод для больших издержек и зависимости своего государя. Но некоторые из них, и в частности мадам де Помпадур, послужили ярким дополнительным штрихом к картине своей эпохи. Маркиза была не только дальновидным меценатом, окружив себя множеством одаренных людей, она стала настоящим министром искусств. «Я люблю талантливых людей и философию, — писала она Малербу, — для меня всегда будет величайшим удовольствием способствовать благополучию тех, которые трудятся на этом поприще». В этом было ее истинное призвание, которым она обязана своей артистической натуре и образованию, полученному в среде представителей финансовой верхушки, увлекавшихся искусством и меценатством, среди которых было множество просвещенных любителей. Еще прежде, чем она добилась при дворе своего высокого положения, позволившего ей сделаться официальной покровительницей всего, что было во Франции достойного и талантливого, она установила отношения с писателями, принимала у себя Этио-ля Берни и Вольтера, находя удовольствие в непринужденном общении с философами и финансистами. Она дружила с Кене