Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей - [50]

Поглощенные идеей о высоком предназначении своей должности, фаворитки стремились сохранить целостность своих прав при короле и при дворе, а представление об обязанностях, связанных с функцией советчицы коронованной четы, внушало им и самодовольство, и тревогу. Просто удивительно, что любовница, нарушая гармонию королевского семейства, в то же время становилась посредницей между супругами — роль дипломатическая, отчасти навеянная материнскими чувствами, которым инстинктивно подчиняются любые женщины — как достигшие определенного возраста, например Диана де Пуатье или мадам де Ментенон, так и более молодые, исполнявшие ее с не меньшим успехом. Очень редко любовнице удавалось совершенно отдалить короля от его жены. Например, Генриетта д'Антраг, особа эксцентрическая и коварная, откровенно осыпала королеву насмешками. Однако большинство фавориток принимали близко к сердцу обязанности привилегированной советчицы обоих супругов и считали их своей священной миссией, оправдывавшей их положение в королевском семействе. Первая задача фавориток — можно сказать, их предназначение — сводилась к тому, чтобы побуждать короля оказывать внимание королеве и так регулярно, как только возможно, исполнять свои супружеские обязанности. И за редким исключением все эти дамы, от Агнессы Сорель до Помпадур, не жалея усилий добивались, чтобы их коронованный возлюбленный почаще оказывал честь своей законной супруге — не только с целью завести наследника, но и ради удовлетворения ее человеческих желаний. Такое единодушие было бы невозможно понять, если бы фаворитка действительно выступала соперницей королевы, на самом же деле все объясняет структура полигамной семьи, где каждая женщина имеет собственное место, свою долю ласки и свое назначение, что исключает взаимную ненависть, так как нет конфликта из-за прав и обязанностей, ибо роли распределены таким образом, что одна не может быть заменена другой. Гармония часто достигалась ценой обмена любезностями. Мария-Тереза заискивала перед Монтеспан, а Помпадур не скупилась на знаки внимания королеве, посылала ей букеты и даже внушала королю благие мысли: обновить шпалеры в ее комнате или оплатить ее долги. Такая предупредительность не проходила незамеченной, и обе женщины не оставались от нее в накладе: королева время от времени удостаивалась проблеска любви своего супруга, а фаворитка заручалась поддержкой своей повелительницы, слишком счастливой от того, чем была обязана любовнице мужа за редкие минуты своего счастья.

Но уж во всяком случае не королева распоряжалась чувствами и привязанностями короля. И не стремлением к миру у домашнего очага он руководствовался в своих поступках. Фаворитка привносила с собой безумный режим постоянного обольщения, чтобы отвратить короля от соблазна, который стал бы для нее роковым, и стремилась удержаться возле него, несмотря на пресыщенность своего коронованного возлюбленного, так долго, как только возможно. От обожаемой любовницы до брошенной женщины путь недолог, и фаворитка знала это лучше кого-либо другого. И каждый день она использовала весь свой шарм, всю свою фантазию и вдохновение, чтобы нравиться, чтобы оживлять его интерес и страсть к себе, прибегая к веселости, которая подчеркивала ее красы, и к слезам, выгодно оттенявшим ее трогательную печаль. Покорной и сладостной в этой роли выступала Габриэль д'Эстре, другая же могла проявить себя, напротив, шаловливой, вызывающей, даже раздражающей. Генриетта д'Антраг удерживала около себя короля, который любил посмеяться, насмешливостью, страстью к глумлению и даже, если он делал попытку поискать удовольствий в другом месте, разжигая в нем ревность: она открыто позволяла ухаживать за собой, угрожая надуть Генриха IV, и действительно надувала, а король чахнул, поглощенный любовью и ревностью.

Франсуаза де Шатобриан, видя, что Франциск I все больше поддается чарам Анны де Писле, в скором времени превратившейся в герцогиню д'Этамп и заменившей ее в постели короля, придумала другое средство: сыграть на контрасте. Она была брюнеткой, а ее соперница — блондинкой. Случай подходящий, и воспользоваться им стоило. Светлолицая блондинка! «О мой дорогой государь, вы не представляете ценности того, что вы готовы потерять, но скоро вам предстоит узнать, как следует расценить красоту той, ради кого вы покидаете меня». Франсуаза хорошо владела пером и могла поспорить с музами в этом искусстве. Анна де Писле должна быть посрамлена по заслугам, оскорбленная фаворитка не уступит ей своего места. И она написала своему возлюбленному послание в стихах, полное желчи, рассчитывая, что если оно и не вернет ей короля, то, по крайней мере, успокоит ее раны:

Увы! как вкусы наши стали разны, милый.

Ведь Черное, поверь, достойно большего порыва,

Чем Белое, которое ничем себя еще не проявило.

Белый цвет недолговечен,

Лишь на год он обеспечен,

Белый цвет не стоит речи,

Белый цвет вгоняет в пот,

Белый скоро цвет увянет.

А черный — верный, не уйдет и не обманет,

Дороже стоит он, и в свойствах нет изъяна.

Вам это следовало б лучше знать.

Разумный выбор не заставит поменять