Повседневная жизнь в Северной Корее - [47]
Их группа состояла из пяти человек: двоих родителей, директора, еще одной учительницы и Ми Ран. Из-за аварийного состояния путей дорога до Нампхо заняла у них три дня. Поезд то и дело останавливался, громыхая по разболтанным рельсам, а Ми Ран смотрела в окно, полностью уйдя в свои мысли и пытаясь придумать, как ей оторваться от группы. Ее спутники не могли не заметить, что молодая воспитательница, обычно такая живая и энергичная, вдруг стала необщительной и замкнутой.
«Семейные проблемы», — ответила она на их вопрос. Одна ложь породила вторую: на обратном пути Ми Ран нужно будет сойти на окраине Пхеньяна, чтобы встретиться на станции с родственником. В Чхонджин она вернется сама, следующим поездом. Спутники не стали донимать ее вопросами, поняв, что речь идет о каком-то важном личном деле.
Они понимающе кивали и отводили глаза, когда девушка выходила из вагона: наверное, ей нужно попросить денег у какого-то богатого родственника. Им это было понятно. В Чхонджине все оказались нищими, а учителя — в первую очередь. Ведь зарплату они не получали уже больше года.
Ми Ран, словно окаменев, стояла на платформе, глядя вслед поезду, уносящему ее коллег домой, в Чхонджин. Огромное здание вокзала было едва освещено, а висящий в воздухе дым выхлопов локомотивных двигателей поглощал и те слабые лучи, которые пробивались через крышу. Ми Ран еще никогда не путешествовала одна. У нее не было ни денег, ни нужных документов. В имевшемся у нее проездном документе ясно говорилось, что ей разрешен только проезд через Пхеньян. Она разглядывала пассажиров, которые сошли с того же поезда, что и она, и теперь толпились в помещении вокзала, медленно стягиваясь к единственному открытому выходу, где находился полицейский пост. Контроль здесь был куда строже, чем в Чхонджине. Об этом Ми Ран вообще не подумала, составляя свой план. Если ее поймают с недействительными документами, то, скорее всего, арестуют и отправят в лагерь. В лучшем случае она потеряет работу педагога, и на их семью, которая и без того находится на одной из нижних ступеней общественной лестницы, ляжет еще одно черное пятно.
Ми Ран медленно пошла вдоль платформы, вглядываясь в пелену дыма в надежде отыскать еще один выход. Обернувшись, она заметила, что за ней наблюдает какой-то человек в форме. Она продолжала идти и через некоторое время оглянулась снова. Он не сводил с нее глаз. Потом Ми Ран почувствовала, что человек идет за ней. Только когда он подошел достаточно близко, чтобы заговорить, она поняла: мужчина смотрел на нее, потому что она ему понравилась. Ми Ран даже не заметила, что одет он в форму железнодорожного механика, а вовсе не полицейского. Молодой человек казался ее ровесником, лицо у него было доброе и открытое. Ми Ран объяснила ему свое положение, не упомянув лишь о том, что приехала к возлюбленному. «Мой старший брат живет здесь неподалеку, — запинаясь, проговорила девушка. Она врала, однако отчаяние ее было вполне искренним. — Я собралась зайти к нему, но забыла документы. Здесь очень строгий контроль?»
Проглотив наживку под названием «девушка в беде», железнодорожный механик проводил Ми Ран вдоль рядов контейнеров к грузовым воротам, где не было охраны. Потом он спросил, увидятся ли они снова. Ми Ран нацарапала на бумажке выдуманное имя и неверный адрес. Ей было стыдно. За один день она наврала больше, чем за всю жизнь.
Студент, стоявший на вахте у главных ворот университета, смерил Ми Ран подозрительным взглядом. Затем он все-таки согласился поискать Чон Сана и ушел, велев ей посидеть в сторожевой будке. Ми Ран с неохотой подчинилась. Она пыталась взять себя в руки и не обращать внимания на любопытные взгляды тех, кто проходил мимо ворот по двору. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как она прихорашивается, поэтому она подавила желание пригладить волосы или поправить кофточку, которая прилипла к коже из-за жары. Был конец лета, и температура не опускалась даже сейчас, когда солнце уже исчезло за рядом университетских зданий. Ми Ран было видно, как среди вечерних теней мелькают фигуры молодых людей, спешащих на ужин. Формально обучение в университете считалось совместным, но девушки жили в отдельном корпусе, и их было так немного, что воспринимались они как диковинка. Один из студентов заглянул в сторожку и начал поддразнивать Ми Ран: «Он что, правда, твой брат? Или все-таки жених?»
Уже почти совсем стемнело, когда Чон Сан наконец появился во дворе, везя за руль велосипед. Парень был одет в футболку и спортивные брюки: гостей он явно не ждал. За спиной у него горел фонарь, так что в контражуре Ми Ран не могла разглядеть лица. Лишь по очертаниям скул она поняла, что, посмотрев в ее сторону, Чон Сан широко улыбнулся. Руки у него были заняты рулем велосипеда, да и в любом случае он даже помыслить не мог о том, чтобы обнять девушку здесь, на людях. Но все равно Ми Ран ясно видела, как он обрадован ее появлением.
— Нет, нет, нет! Этого не может быть! — рассмеялся он.
Она спрятала улыбку:
— Я просто проходила мимо.
Ми Ран и Чон Сан пошли прочь от университетских ворот, как привыкли ходить еще дома — чтобы со стороны казалось, будто между ними ничего нет. Ми Ран услышала, как кто-то из студентов засвистел им вслед, но ни она, ни Чон Сан и бровью не повели: в такой ситуации лучше было сохранять невозмутимый вид. Если в университете пойдут слухи о них, то рано или поздно они могут дойти до родителей парня, а может быть, и Ми Ран. Чон Сан катил велосипед так, что тот создавал преграду между влюбленными, но, как только они отошли достаточно далеко, Ми Ран вспрыгнула на раму, скромно усевшись боком, а молодой человек начал крутить педали. Пока они ехали в темноте, плечо Ми Ран касалось спины парня. До сих пор они еще ни разу не позволяли себе такого тесного физического контакта.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?